Адвокат революции

Процесс проходил в зале бывшего Дворянского собрания, и, разумеется, приговор был предопределен заранее — он почти дословно воспроизвел доказательства обвинительного заключения, включая и те, ложность которых была неопровержимо доказана во время суда. Десять человек, включая митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина, архимандрита Сергия (Шеина), адвоката Ковшарова и профессора Новицкого, были приговорены к смертной казни за «распространение идей, направленных против проведения Советской властью декрета об изъятии церковных ценностей, с целью вызвать народные волнения для осуществления единого фронта с международной буржуазией против Советской власти». Остальные подсудимые получили различные сроки лишения свободы от одного месяца до пяти лет; двадцать шесть человек оказались оправданы.

Рассмотрев жалобы защиты, ВЦИК оставил в силе смертный приговор, заменив при этом шестерым осужденным расстрел на тюремное заключение. Остальных казнили в ночь с двенадцатого на тринадцатое августа…

Владимир Анатольевич Жданов в этом громком процессе участия не принимал.

С начала июня и до недавнего времени он был целиком поглощен другим делом — участием в так называемом процессе партии социалистов-революционеров, по которому показательно привлекались к суду двенадцать членов Центрального Комитета и еще десять эсеровских активистов.

Процесс продолжался больше двух месяцев и проходил все в том же Колонном зале Дома Союзов. Рассматривала дело высшая судебная инстанция — Верховный Революционный трибунал при ВЦИК, а в роли главного государственного обвинителя на этот раз опять выступал Николай Крыленко.

Все подсудимые условно подразделялись на две группы.

К первой группе следовало отнести так называемых непримиримых — в основном, это были известные социалисты-революционеры с многолетним стажем подпольной работы, повидавшие царские тюрьмы и каторгу, эмиграцию, ссылку и беспощадную правду Гражданской войны.

Во вторую же группу входили «раскаявшиеся» эсеры — как правило, бывшие члены партии, роль которых на следствии и в судебном процессе сводилась к поддержке позиции обвинения.

Основная статья обвинения, которое Верховный Революционный трибунал предъявил подсудимым из первой группы, была ст. 60 Уголовного кодекса рабоче-крестьянской республики, согласно которой участие в организации, созданной для совершения контрреволюционных действий, направленных на свержение Советской власти, для совершения вооруженных действий и для пособничества иностранным государствам, каралось смертной казнью. В частности, правых эсеров обвиняли в организации терактов против большевистских лидеров в восемнадцатом году — хотя мало у кого возникало сомнение в том, что правящая партия лишь сводит счеты с последней, все еще популярной оппозиционной партией, которая некогда выиграла у нее выборы в Учредительное собрание.

Небывало активная пропагандистская кампания по дискредитации подсудимых началась еще до начала судебного разбирательства — и продолжалась даже после вынесения приговора. Большевистские газеты — а других в Советской России к тому времени уже просто-напросто не оставалось, — постоянно печатали злобные карикатуры на подсудимых «первой группы», разоблачительные стихи соответствующего содержания, а также написанные по шаблону «письма трудящихся» с требованием скорой и беспощадной расправы. Не обошлось и без массовых шествий и демонстраций под лозунгами «Смерть предателям и врагам революции!».

Адвокатов, среди которых, помимо Жданова, были такие знаменитости, как председатель Политического Красного Креста Николай Муравьев или сам Александр Тагер, защищавший когда-то Бейлиса, травили, пожалуй, не меньше, чем их подзащитных. В ответ на очередной протест Владимира Анатольевича по поводу давления на сторону защиты и на суд, председательствующий заявил, что трибунал «одобряет демонстрации, исходя из революционного понимания пролетарского права».

С другой стороны, на поддержку известных в недалеком прошлом борцов против самодержавия поднялся не только Социалистический интернационал, но и многие западные интеллектуалы левых убеждений, собиравшие средства на передачи в тюрьму и на гонорар адвокатам. Против преследования большевиками представителей оппозиции протестовали легендарный анархист князь Кропоткин, писатель Короленко, Вера Фигнер.

К тому же, как вспомнил впоследствии очевидец процесса, «своими высокопрофессиональными действиями и мужественной гражданской позицией защитники, подкрепляя весьма сильные моральные и политические позиции обвиняемых эсеров грамотной юридической защитой, доставили немало хлопот сценаристам процесса». Поэтому достаточно скоро почти всех иностранных «правозащитников» и представителей прессы вынудили покинуть страну. А затем, в связи с грубыми нарушениями законодательства и открытой политизацией дела, с разрешения своих подзащитных сразу несколько адвокатов, включая Владимира Жданова, демонстративно отказались от дальнейшего участия в процессе.