Адвокат революции

Газета «Правда» моментально окрестила их «продажными профессионалами» и «прожженными судейскими крючками», а председатель ОГПУ товарищ Дзержинский в своей докладной записке ЦК РКП(б) попросил дать ему санкцию на высылку из Москвы «бывших защитников ЦК ПСР Муравьева, Тагера и др.».

«Непримиримым» социалистам-революционерам пришлось защищаться самим. Они отвергли предъявленные обвинения и постарались использовать свой публичный процесс как трибуну для обличения антинародной политики большевиков.

Разумеется, при таком поведении на оправдание подсудимым рассчитывать не приходилось.

Трибунал приговорил двенадцать из них к смертной казни, остальных — к тюремному заключению на различные сроки. И даже после того как против этого публично выступили виднейшие деятели европейской культуры — такие, как Анатоль Франс, Фритьоф Нансен, Максим Горький, — Президиум ВЦИК не отменил, а лишь «приостановил» исполнение приговора. Осужденных социалистов-революционеров следовало безотлагательно расстрелять, если их партия станет использовать вооруженные методы борьбы против Советской власти…

Вдоль коридора вагона один за другим по-хозяйски протопало несколько человек. Кто-то что-то задел на ходу, кто-то выругался в полный голос…

Владимир Анатольевич Жданов взглянул на серебряные карманные часы и в очередной раз порадовался тому, что к определенным слоям населения вновь возвращается напрочь забытая за последние годы привычка носить при себе такие вот предметы буржуазной роскоши.

— Опаздываем? — поинтересовался у него сосед.

— Не намного, — покачал головой Владимир Анатольевич.

Паровоз сбавил скорость, и железнодорожный состав неторопливо потянулся вдоль бесконечного однообразного каменного забора. В глаза Жданову бросилась выцветшая театральная афиша, приглашавшая на премьеру драматической поэмы Николая Гумилева с непонятным названием «Гондла»[16].

— Кстати, помните Луначарского?

— Да, конечно, — кивнул профессор Рожков. — Обаятельный умница, донжуан и красавец!

— Я ведь, знаете ли, с ним после ссылки впервые увиделся только на этом судебном процессе. Анатолий Васильевич выступал со стороны обвинения. Как и прежде, он был блистательно красноречив и весьма многословен. Причем слабость к прекрасному полу нисколько не помешала товарищу Луначарскому настаивать на смертном приговоре для двух обвиняемых женщин… — Владимир Анатольевич тяжело вздохнул и продолжил: — Большинство руководителей партии социалистов-революционеров вообще нельзя было привлекать к суду по обвинению в преступлениях, якобы совершенных ими четыре года назад!

— Отчего же?

— Да оттого, дорогой мой Николай Александрович, что почти все они — активные участники Гражданской войны. А Советская власть, если помните, не единожды объявляла амнистию всем ее участникам, включая даже белых офицеров, петлюровцев, шпионов и прочих противников большевизма.

Некоторое время соседи по купе молчали.

— Зачем вы вообще ввязались в это дело? — спросил наконец профессор экономики.

— Видите ли, после процесса над адмиралом Щастным мне какое-то время пришлось посидеть без работы… Большевики тогда как раз приняли Положение «О народном суде РСФСР», по которому для того, чтобы заниматься профессией, нужно было в обязательном порядке поступать в так называемую коллегию защитников, обвинителей и представителей сторон в гражданском процессе. А поступить туда мне никак не давали — тем более что члены этой коллегии фактически признавались должностными лицами и получали, между прочим, содержание в размере оклада, установленного для судей по смете Народного комиссариата юстиции!

— Ого! — понимающе поднял брови Рожков. — Нечто наподобие государственной юридической монополии?

— Ну, практически да, — улыбнулся одними губами Владимир Анатольевич. — Конечно, в разбирательствах по гражданским спорам представителями сторон в суде могли быть и близкие родные тяжущихся, как то: родители, дети, братья и сестры, супруги, а также юрисконсульты советских учреждений по уполномочию их руководящих органов. Обязательным участие члена коллегии в уголовном процессе было, однако, во всех случаях, когда дело рассматривал народный суд с участием шести народных заседателей. И еще, если в процессе выступает обвинитель — то есть по делам об убийстве, разбое, изнасиловании, спекуляции…

— Не обижайтесь, друг мой, однако звучит не слишком привлекательно.

— Да, согласен. Но ведь уголовное право, защита по уголовным делам — это именно то, чем я занимался всю жизнь, в чем я разбираюсь, что чувствую, что понимаю! — Разгорячившийся Жданов в сердцах махнул рукой, едва не задев собеседника. — А потом еще того глупее началось… Решено было упразднить даже эти коллегии, материально и дисциплинарно зависевшие от губернских отделов юстиции. Под тем предлогом, что в них якобы оказались «сильны элементы буржуазной адвокатуры». А уголовная защита начала осуществляться — только представьте себе! — в порядке трудовой повинности.

— Вы шутите?