Адвокат с Лычаковской

Ярцев, который до сих пор ступал спокойно и размеренно, вдруг превратился в быструю сильную змею. Другого сравнения не пришло, когда Игнатий налетел на него, толкнул, потянул, атакуя, словно хищное пресмыкающееся в джунглях, — о них тоже писали в приключенческих романах. Но с каждым мгновением все, что происходило с Климом, напоминало вымышленную историю с хорошим победным концом все меньше и меньше.

Особенно — наставленное револьверное дуло.

Оружие Ярцев выхватил, отпустив наконец пуговицу и откинув резким движением правой руки полу пиджака. Она отлетела легко, и Кошевой вспомнил рассказы о пришитой к полам или вшитой в них свинчатке — так легче, достаточно одного заученного тренированного жеста, чтобы выдернуть револьвер из-за пояса.

— Кольт.

Клим думал, что сказал это про себя.

— Ага, кольт, — согласился Ярцев, перебирая пальцами и беря рукоятку поудобнее. — Американская пушка. Дыр наделает столько, что станешь ты решетом.

Игнат толкнул своего пленника за ближайшее дерево, которое стояло недалеко от угла довольно высокого каменного дома. За этим двойным прикрытием с широкой улицы их заметить трудно, разве что очень присматриваться. Веко дернулось так ощутимо, как не давало о себе знать давно. Внутри все покрылось льдом, дыхание перехватило. Хотел выдавить что-то, вместо этого из враз пересохшего горла вышло только сиплое:

— Кольт…

— Сейчас я вас познакомлю. Клим, или кто ты там… Ему без разницы. — Дуло сильно ударило Кошевого в лицо, раскроив губу, сразу потекло соленое. — Стой, слушай. Мне до задницы, можешь ответить или нет. Телепень ты! Фараоны, которые тебя натравили, — тоже бабы. Не собака ты, щенок. Цуцик, ясно?

— Я…

— Ты. — Еще один удар, теперь раскроилась левая бровь. — Я мог поверить, что тебя прислал Данович. Но Князева тут, во Львове, уже четыре дня как нет! Не надо передавать поклоны от Князева, для экстренной связи пароли придуманы. Самим Дановичем, тупая твоя голова!

Третий удар рукоятью по лбу, и Кошевой удержался, упершись спиной об угол.

— Говори, кто меня пасет! Сдохнешь быстрее! Хотя, — Ярцев оглянулся вокруг, — ты и так сдохнешь. Можешь ничего не говорить! Если ты пришел сюда, значит, уже земля горит. Ноги надо отсюда делать, ноги, как же все вы мне надоели!

Кошевой не находил слов. Не знал, не понимал, спасет ли себя, найдя силы и начав говорить.

— Сдохни, щенок легавый.

Ступив шаг назад, Ярцев поднял револьвер.

Дуло нацелено в грудь.

Большой палец взвел курок.

— МИСЬКО!

От резкого женского крика вздрогнули оба. Рука с кольтом опустилась, повисла вдоль тела. Клим почувствовал, как по лицу струится не только кровь из разбитых мест, но и предательский пот. Его трясло, сейчас он не напоминал сам себе ни одного из героев любимых романов.

— Мисько, черт бы тебя подрал!

Из-за угла вышла и двигалась прямо на них толстая растрепанная женщина с закатанными выше локтя рукавами простенькой полотняной сорочки с вышивкой. Край длинной юбки сбивал пыль. Спереди — не первой свежести фартук.

— Хлопцы, не видели тут Мисько моего? — спросила она, не прекращая движения. — Забежал сюда, холера, потому что знает — возьмут его, задницу коровью, за яйца! Бес знал, как пить! Несколько раз говорили ублюдку — не пей! Не, говорят люди — снова, Ганка, твой Мисько нализался, по всей Богдановке ховается! Думает себе, я его, курвиного сына, не найду! Видели его, хлопцы, или нет?

Ответ надо было найти. Клима дальше трясло, Ярцев незаметно пихнул револьвер в правый карман, но дальше держал за рукоятку.

— Может, вы вместе пили? — Женщина остановилась, взглянула на них подозрительно. — Может, сейчас вы его где-то тут ховаете? Да где — вы его приятели! Такие же ублюдки, чтоб вам в печенку!

— Иди, куда шла! — рявкнул Ярцев.

Нарвался.

— Ты, дупо с ушами, меня гонишь с моей улицы? Я буду ходить тут, где захочу! А ты кто такой? Кто вы оба такие? Я вас знать не знаю! Это Мисько вас сюда привел, сраные вы мухи!

— ГАННА!

Из ближайшего двора вывернул худой мужик в потертом пиджаке, запорошенных штанах, грязных ботинках и помятой шляпе. Держался он при этом не менее воинственное.

— Ага! Значит, ты тут! Я тебя, курварю, нюхом чую! Горилкой пахнет, как от деда! Бес тебя разорви от той горилки, курвий сын!

Крича, женщина так и оставалась на месте — точно напротив Клима с Ярцевым. Это давало плохонький шанс спастись, если бы Кошевой нашел сейчас в себе силы кричать. Угадав намерение, Ярцев направил в его сторону яростный взгляд. Рука медленно потянула револьвер назад.

— Чего ты вопишь на всю Богдановку, Ганна! Тебе не стыдно перед людьми?!

Худой мужик уверенно, совсем без страха попасть под горячую руку, приближался к скандальной женщине.

— А тебе, урод, не стыдно! Глядите-ка, мне должно быть! Трое детей наделал, сам как суббота — из рестораций не вылезает!

— Дети дома не голодают!

— Молись и благодари Бога, хоть дети не голодны! Ибо давно бы тебя уже закопала! Ты же не просто пьяница! Ты же еще и курвар, каких мало! Мне добрые люди все, все рассказали!

Теперь уже и мужик поравнялся с ними, жестом призвал в свидетели.