Адвокат шайтана. сборник новелл

В завершение не могу воздержаться от метания тяжёлых булыжников в прокурорский огород. Викторов был обвинён в квалифицированном убийстве, то есть с отягчающими обстоятельствами, а именно: с особой жестокостью женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, с целью скрыть другое преступление.

Особая жестокость — понятие оценочное. Судебная практика знает немало примеров, когда жертва испытывала особые мучения и страдания не из-за того, что убийца был патологически жесток, а по причине, например, желания убийцы нанести множество ранений для более быстрого наступления смерти потерпевшего. И в этом нет проявления особой жестокости.

Далее, мной была представлена суду медсправка Викторова, согласно которой у него есть заболевание — повышенный гонококк. Поясняю: заболевание, исключающее детородные качества. Викторов был бесплоден! Его жена не могла забеременеть от него! Её беременность была результатом чьей-то иной половой активности. Сам Викторов не знал, что его жена ждёт ребёнка. Потому что у Марии Викторовой были все основания тщательно скрывать это. До самого момента смерти ей это удалось…

Что касается стремления Викторова скрыть другие преступления, то я уже высказал обоснованные сомнения в том, что они были совершены моим подзащитным. Все эти ошибки прокуратуры — ещё одно подтверждение её низкопробной работы. В связи с изложенным, прошу суд признать Викторова Николая Александровича виновным в совершении неосторожного убийства. Следует согласиться, что за допущенную им небрежность он должен понести наказание. Все остальные обвинения надуманны и не подтверждены материалами дела. Благодарю за внимание.

Дмитрий Сартаков сел за стол и постарался изобразить безразличие — мол, его мало волнует, чем закончится рассмотрение дела, а с его стороны всё возможное уже сделано. Каганов пошептался со своими коллегами и, попеременно поворачивая голову то к Казелину, то к Сартакову, спросил:

— Реплики будут?

— Я думаю, что суд итак утомился слушать этот адвокатский бред. Не буду провоцировать повторных галлюцинаций, — насмешливо отмахнулся Казелин.

— Бред? Поставьте это утверждение в конце вашей аргументации! — привстав с места, Сартаков раздражённо выбросил правую руку вперёд, указательным пальцем целясь в Казелина.

— Понятно, — повышая голос, сказал Каганов, — реплик не будет. Подсудимому Викторову предоставляется последнее слово.

Учебная аудитория № 301 была оборудована как зал судебного заседания со всеми присущими атрибутами. От настоящего судебного зала её отличало только то, что вместо скамей для слушателей стояли студенческие парты. Со "скамьи подсудимого" поднялся Денис Фесков, исполнявший роль Викторова в этом учебно-игровом процессе. Положив руки на полированный бортик перил ограждения, он повернулся к "судьям" и нарочито глуповато произнес:

— А чё говорить-то? Не виновен я…

В аудитории на несколько секунд повисла тишина. Студенты 402-й группы послушно ждали окончания семинара. Самые нетерпеливые с надеждой посматривали на часы.

— Судебное заседание окончено; суд удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора, — несколько растерянно сказал Сергей Каганов, продолжая сидеть в своём кресле.

Соколова Светлана Николаевна, доцент кафедры уголовного процесса, сидевшая на первой парте, продолжала молча наблюдать за происходящим. Казалось, что она сама не знала, что делать дальше. Сергей Каганов, понимая, что его замешательство может продлиться неопределённо долго, обратился к ней:

— Светлана Николаевна, нам по правде уходить на приговор?

— Нет, конечно, останьтесь, — улыбнувшись, сказала она. — Уходить никуда не надо. На сегодня, я думаю, достаточно. Вам ведь нужно время, чтобы подготовиться? Готовьте приговор к следующему семинару, Серёжа.

Ласковое обращение преподавателя "Серёжа" вконец взбесило Каганова. "Ненавижу…" — читалось в его глазах. Сергей поступил в университет с третьей попытки. До удачной же сдачи экзаменов, чтобы избежать нелёгкий и унизительный для карьериста труд заводского работяги, ему пришлось пройти школу комсомольского функционера. Мелкая, но всё-таки должность. Можно было по статусу носить шляпу и папку. Привычка выглядеть солиднее своего возраста перешла от лидера-назначенца к студенту. Даже бородатые аспиранты казались при нём гораздо моложе, а некоторые первокурсницы называли его Сергеем Дмитриевичем. Строгость и недовольство, впрочем, постоянно присутствовали в его взгляде, но сегодня его душила злоба. И зависть…

Утром Сергей неожиданно получил ранение в сердце. То, что раньше ему казалось чьей-то глупой выдумкой, оказалось реальностью.