Адвокат вольного города 5 (СИ)

Переговоры разделились, теперь оппоненты не выступали, как консолидированный фронт, все грехи и проблемы были повешены на золотозубого. А Мин хотела, чтобы я потрогал насколько в тонусе пребывает её ягодичная мышца и дал экспертное заключение, нет ли неравномерного развития для левой и правой ягодицы проведя детальное исследование.

Я на время потерял нить переговоров. Оказалось, что Мин здорово бегает.

Кастет и Валерон провели переговоры с теми двумя и пришли к выводу, что конкретно у них грехи и ошибки при попытке неправомерного захвата завода отсутствуют. Переговоры подкрепили соглашением, что они отдают в качестве компенсации свой автомобиль, заодно погашая претензии к тому парню, который лежал на Лице, в районе проходной и, возможно, страдал от перелома челюсти.

Я ухитрился перекинуть вредную девку на Лицо и вернулся в папоротниковый лес. Мелкие монстры заинтересовались людьми и Кастет этим воспользовался для ведения переговоров теперь уже с лидером, который ещё целых две минуты не хотел признавать свою неправоту.

В целом, мы уложились в минут сорок и несколько сломанных у золотозубого костей.

Уже на Лице, в опустевшем актовом зале он писал расписку о том, что получил от Кастета в долг пять тысяч рублей и обязуется вернуть в течение месяца.

А потом вторую бумажку о том, что все раны и повреждения получил в результате неосторожного обращения с оружием и молотком и никаких претензий ни к кому не имеет.

Я в этот тонкий межпацанский процесс не лез (только немного проконтролировал юридическое оформление расписок золотозубого), лишь изредка поглядывая на то, как Мин дуется на меня и бросает косые взгляды.

Глава 4

— Поговорим, Мин? Ты — мой телохранитель!

— А телохранителю не обязательно говорить с объектом охраны, — обиженно фыркнула она, отвернувшись настолько, насколько позволяла её шея.

Мы покидали завод, оставляя за спиной Кастета и парней, которые ушли знакомиться с коллективом. Новое руководство завода в полном составе шло сначала на совещание с главным бухгалтером и главным инженером, затем планировало провести либо летучку, либо встречи по личным вопросам. Мои знакомые направлялись в кабинет директора, одновременно стряхивая с одежды следы переговоров с прежней самопровозглашённой администрацией, большая часть из которых велась на словах в малопонятных мне выражениях.

Вахтер, капитально посветлевший лицом (ведь до этого он открывал проезд четверым пострадавшим от корпоративного спора неудавшимся владельцам завода), почтительно выпустил меня, отперев ворота и помахав вслед рукой.

Теперь Кастет пусть входит в бразды правления.

По идее мне надо ехать на Чёрный рынок и запустить изготовление протоколов, доверенности и прочих документов для смены директора фирмы Хокшилда. В планах было весь период существования мутной конторы Владоса вообще спустить в унитаз, сделать вид, что ничего не было. Ведь юридически контроль над заводом — это не толстая задница в кресле директора, это, в первую очередь, документация, а она была вся оформлена на фирме Хокшилда.

Но сил сегодня на это нет.

— Хорошо, не говори. Просто послушай, — мы выехали за пределы территории завода, и я вернулся к разговору с девушкой.

— Не буду. Бэ-бэ-бэ-бэ.

— Ты не сможешь так долго.

— Ты ещё меня не знаешь, большой глупый русский.

— Знаю. Ты — дурочка малолетняя.

— ЧТОООО?! Да я умнее тебя, если хочешь знать. И я не малолетняя! Я уже взрослая. Останови машину, я отсюда пешком пойду.

— Нет, мы поедем дальше. Видишь, ты не смогла продолжить свои «бе-бе-бе».

— Потому, что ты — дурак. И не понимаешь…

— Я как раз всё понимаю. А ещё я понимаю, что ты — сестра моего подчинённого и друга.

— И что?

— И ты малоле… молодая красивая девушка, которая по совершенно дебильному стечению обстоятельств была поставлена в качестве моего телохранителя.

— Красивая? — кажется, она из всей моей длинной фразы услышала только одно слово.

— Ну да, тут вопросов нет, ты красивая.

— Спасибо, мой господин.

— Тьфу. Мин, я хочу сказать, соблюдай дистанцию. Я вижу, что я тебе неравнодушен, но мы должны упорно следовать нашим трудовым ролям, я — объект охраны, ты — мой работник и не более того.

— Я тебе нравлюсь?

— Это-то здесь при чём?

— Это самое главное.

— Я тебе говорю про социальные роли и статусы, про позиции и отношения.

— Я приму, какую скажешь, позицию.

— Тьфу. Мин, етить твою налево. Короче, соблюдай дистанцию.

— Ты назвал меня красивой, это так приятно слышать. А ты позовешь меня на свидание? Мне надо подумать.

— Тьфу. Едем в квартал, отвезу тебя.

— Ты после этого домой?

— Да. И всё на сегодня. Буду лежать.

— И думать обо мне?

— Спать.

— Сны будут обо мне?

— Грыыы…

…

Вообще-то, я соврал. Такое со мной бывает. Изредка. С малюсенькой вероятностью. Отправив вредную озабоченную девку, с синепоясной лёгкостью умеющую ломать человекам челюсти, к ней домой (при этом ловко отобрав пакет с лекарствами), к себе не поехал, вернее поехал, но далеко не сразу.

Без всякого Предка-покровителя и прочей магии я чувствовал, что сегодня меня больше никто не попробует грохнуть, никому больше я не нужен.