Адвокат вольного города.7

— Имя поменять? Так оно же нормальное. Мне сказали, что поменять имя можно только если оно оскорбительное или там, неблагозвучное какое.

— Заблуждение. Это не так. Имя, как и фамилию, отчество можно поменять без объяснения причин. И не надо рассказывать в ЗАГСе эту всю Вашу историю. Наоборот, скажете, что на смертном одре прабабка попросила Вас имя поменять. Ну это просто, чтобы никто с вопросами не лез. А по закону даже такое не обязаны пояснять.

— А как же остальные документы?

— Вы меня не дослушали. В ЗАГСе Вам дадут свидетельство о смене имени. С этим документом идёте в паспортный стол и Вам дадут новый паспорт.

— А трудовые, а диплом?

— Ничего больше менять не надо. Все эти же документы, а также и регистрационные, действуют, просто с ними предъявляется свидетельство о замене имени. В теории, можете попросить и Вам на правах дубликата выдадут новые с откорректированными данными. Но можно жить и так.

— Можно?

— Да, представьте себе, можно жить и не страдать годами, заламывая руки и обвиняя родителей. Не нравится имя — смените. Только ради Предка, не нойте. Всё, консультация закончена, с Вас два рубля.

— А вроде же десять?

— Уложились с Вами в два.

Когда дверь закрылась, я взял трубку и набрал следующий номер телефона испанского отеля.

— Ола! — с дичайшим акцентом поздоровался я.

— Buenas tardes!

— Отел дос ракос? — спросил я, сверяясь с записями, которые сделал в библиотеке с испанского разговорника.

— Си.

— Соу русо. Пор фавор абле сеньор Мещеряков!

Трубка задумалась и выдала мне не тот же ответ, что выдавали другие отели:

— Por favor espere un minute!

После трубка легла на стол. На стол, но не на рычаг, то есть… Фиг знает, что они мне ответили, что-то там про минуту.

Внезапно в трубку снова раздались гудки и в первый миг я расстроился, но потом понял, что это не короткие гудки сброса, а гудки самого вызова.

Почти минуту гудки долго и протяжно сигналили мне в ухо, как далёкие пароходы в непроглядной ночи, когда трубку наконец-то взяли.

— Да! — ответил мне бодрый и жизнерадостный голос моего заказчика Мещерякова.

— Добрый день.

— Кто это?

— Это Аркадий Филинов, Ваш адвокат. Помните меня такого?

— А… Ну да, Аркадий. Чего звоните?

— Ну как же. Я для Вас дело выиграл против банка, Вы мне пять тысяч должны.

— Ах, деньги… Ну что Вы о простом, о мирском?

— Александр Дмитриевич, я крайне недоволен, Вы сняли деньги, полученные от заказчика на производстве и вместо того, чтобы расплатиться со мной и заплатить рабочим зарплату, укатили в Испанию. Как это понимать?

— Аркаша, ну что ты такой тупой? Вот так и понимать. Я дело выиграл.

— Я выиграл.

— О нет, адвокатишка, я ответчик, собственник и это я выиграл. Да и много ты сделал? Пфф… Сходил один раз в суд, да пару бумажек написал? Халтурщик. Да, выиграл твоими руками, но победа-то моя! Теперь мне никто не страшен, в том числе и ты сам.

— А страх это всё, что Вас мотивирует?

— Деревенский ты дурачок, Аркашка. Осёл у водопоя. Денег он захотел. Пошёл ты ко всем херам! Ничего я тебе не дам. И не смей больше звонить. Руки он мне выкрутил тогда, щегол желторотый. Заставил аванс заплатить. Да я вернусь, поговорю с реально опасными людьми, и ты мне эти деньги сторицей в зубах принесёшь. Ты не знаешь, с кем связался! Подлец, денег он ещё захотел! Кровью писать будешь и мамочку звать. Бояться меня будешь до ко…

Я положил трубку на рычаг.

Нам не страшен серый волк.

Я, конечно, понимал, что к этому идёт. Мне даже важно было услышать определённые слова, чтобы потом не оказалось, что я чего-то не так понял. Однако он здорово меня разозлил, чего уж там.

С холодной яростью встал, открыл сейф, достал документы по секретной службе и стал писать. Что характерно, я изливал ярость не на Мещерякова. Но такая штука как злость тоже нужна.

В секретную службу его императорского величества.

От: барона Филинова Аркадия Ефимовича

Донос.

Довожу до вашего сведения, что, в соответствии с абзацем два статьи восемь третьего раздела циркуляра по выявлению иностранных шпионов и лиц, одержимых демонами…

Я работал собранно, быстро, слова сами приходили на ум и ложились на бумагу так, как и надо.

В какой-то момент зазвонил телефон.

Остановившись на дате своего опуса, посмотрел на аппарат.

Выждав пару секунд, он затренькал снова.

— У аппарата.

— Филинов, ты всё ещё жив?

— И Вам не хворать, Амвросий Дмитриевич.

После общения с Мещеряковым, хотя там всё прошло вполне закономерно, Вьюрковский меня уже не трогал и не волновал.

— Ты что — грёбанный Иисус?

Поджав губы, я перечитал список и обнаружил там так же и Сына Божьего.

— Как скажете. Что, собственно, заставило Вас оторваться от плотного графика и найти время на бедного адвоката? — изображая улыбку, я нашёл место в доносе, где исправил точку на запятую и вписывал «во время звонка с угрозами упоминал некоего Иисуса».