Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

— Они… Они действительно зеленые, — прошептала Леся одними губами и, рывком поднявшись, направилась в спальную комнату — ее ждала пустая кровать. Олега ждал остывший чай…

Расправившись с ужином, Дегтярев лег на пол. Было, конечно, не очень удобно — в подвалах обычно находился какой-нибудь ворох тряпья или, на худой конец, куча мусора, чтобы хоть как-то смягчить каменный пол. Стеклобетон по жесткости ничем не уступал — а, скорее всего, превосходил — строительные материалы, используемые на поверхности. Ну и ладно, зато можно крепко спать, не беспокоясь, что какой-нибудь отморозок запросто воткнет заточку между ребер. Олег уже успел забыть, что совсем недавно он сам ничем не уступал такому вот отморозку.

Очень долго он не мог заснуть — все никак не мог привыкнуть к тоннам мутноватой жидкости над головой вместо чистоты ночного неба с тысячей зрачков, всегда, как казалось Олегу, глядящих на него с разным настроением: добротой, нежностью, укоризной.

Леся… Такая близкая и такая далекая.

Олег и сам не заметил, как заснул.

Когда Рыжесть проснулась, ее взору предстал неспящий уже Дегтярев, который с какими-то утробными звуками с остервенением пытался расцарапать себе вены — занятие с точки зрения нормального человека совершенно глупое, но для Олега в тот момент составлявшее смысл жизни. Рыжесть пожала плечами и направилась заваривать чай.

Услышав, что соседняя комната подает признаки жизни, Олег подполз к перегородке, разделявшей его и Рыжесть, и прокаркал:

— Леся… Лесь… дай «чек» старому другу. — В ответ девушка просто игнорировала «старого друга». — Я знаю, у тебя ведь есть… Ну что тебе стоит, а?!! — Олег начал хныкать.

Рыжесть вела себя так, словно соседней комнаты вовсе не существовало. Внезапно всхлипывания прекратились. Необычно твердым голосом Дегтярев заявил:

— А я ведь тебя любил… Мразь!!! — последнее слово он прямо-таки выплюнул.

Леся выронила чашку, и пятно кляксой расползлось по девственно чистому полу. Тут же, суетливо семеня ножками, выскочил робот-гном и принялся вытирать покрытие. Рыжесть с каменным выражением лица подобрала чашечку, сполоснула ее и налила новую порцию горячей жидкости. Дегтярев тем временем продолжал:

— Я всегда считал тебя своим другом. — Олег горько усмехнулся. — Всегда тебе доверял…

Вдруг в тихой ненависти Дегтярев с размаху ударил стену с такой силой, что рука онемела и ее пришлось пару раз встряхнуть.

— Конечно, — прошипел он, — конечно, я ошибался. Ведь друзья не запирают тебя парализованным в четырех стенах, где нет даже туалета.

— Чувствуй себя как дома. — Леся забралась с ногами в кресло и, мелкими глоточками отпивая горячий чай, добавила: — Любой угол в твоем распоряжении. Чересчур сильно я тебя кормить и поить не буду, чтобы ты ненароком не захлебнулся в собственном… соку. А запах… Ничего, потерпишь. Впрочем, очень скоро тебе будет уже не до запаха.

— Тварь! Сволочь! Ненавижу! — Дегтярев в изнеможении съехал по стеклобетонной стене, разрыдавшись. — Леся… Лесенька… Ну пожалуйста, всего один «чек». Обещаю, я больше не буду. Ну прощальный, а? Ну хочешь, на колени встану?!!

Дегтярев встал на колени, умоляюще уставившись на Рыжесть.

— Знаешь, мне пора на работу. — Леся встала и, бросив пустую чашку в раковину, послала Олегу воздушный поцелуй, промурлыкав: — Будь паинькой, я скоро приду. Сначала сделай уроки, потом полчаса посмотришь перед сном телевизор, а потом сразу в постельку. — И она погрозила ему пальчиком.

Леся, едва за ней закрылась дверь, привалилась к стене (обычной, непрозрачной). Она учащенно и прерывисто дышала, цвет лица сделался землисто-серым, в груди кололо.

Она уже сотню раз успела пожалеть о том, что взвалила на себя эту ношу. Сунув под язык стимулятор, она поняла, что еще пару минут такого зрелища — и она потеряла бы сознание.

Спустившись на уровень ниже, Рыжесть села в мобиль и, выехав на пульсирующую такими же, как и она, точками Магистраль, отправилась на поверхность.

Когда Рыжесть вернулась домой, Дегтярев уже полностью утратил всякое сходство с разумным человеческим существом: он, что-то мыча, лежал в луже собственных испражнений и блевотины; скрюченные пальцы пытаются отковырять от пола нечто ведомое только самому Олегу; побелевшие губы трясутся, из уголка рта тоненькой вязкой струйкой тянется слюна.

Глава 5

Давай отсюда уйдем, и станет легче дышать,

Здесь хозяева — дети, они будут стрелять,
Они запомнили лица и стоят за углом,
Пока мы можем идти, давай отсюда уйдем…

Dolphin «Сахар»

(альбом «Ткани»)

— Знаешь, а ведь ты запросто мог загнуться, — промурлыкала Рыжесть на ушко Олегу. — Сердце, например, не выдержало бы.

Дегтярев, не мигая, глядел в прозрачный потолок — он все никак не мог привыкнуть к отсутствию неба над головой.

— Так что считай, что ты легко отделался. Пара вывихнутых суставов и съеденный палец — это просто мелочь.