Аэлита. Повесть

В дальней части дома были слышны голоса, стук кухонных ножей, звон посуды. Писклявый голос управляющего сыпал, сыпал птичьими словами, бранил кого-то. Гусев дошёл до кухни, низкой сводчатой комнаты. В глубине её, на плите, вспыхивало масляное пламя над сковородами. Гусев остановился в дверях, повёл носом. Управляющий и кухарка, бранившиеся между собою, замолчали и подались с некоторым страхом в глубину кухни:

- Чад у вас, чад, чад, - сказал им Гусев по-русски, - колпак над плитой устройте. Эх, а ещё марсияне!

Пальцами он сделал им какие-то, самому себе непонятные знаки, и вышел на чёрное крыльцо. Сел на каменные ступеньки, вынул заветный портсигар, - закурил.

Внизу поляны, на опушке, мальчик пастух, бегая и вскрикивая, загонял в кирпичный сарай глухо поревывающих хаши. Оттуда, среди высокой травы, по тропинке шла к дому женщина с двумя ведёрышками молока. Ветер отдувал её жёлтую рубашку, мотал кисточку на смешном колпачке, на ярко-рыжих волосах. Вот она остановилась, поставила ведёрышки и стала отмахиваться от какого-то насекомого, локтем прикрывая лицо. Ветер подхватил её подол. Она присела, смеясь, взяла ведёрышки и опять побежала. Завидев Гусева, оскалила белые, весёлые зубы.

Гусев звал её Ихошка, хотя имя ей было - Иха, племянница управляющего, смешливая, смугло-синеватая, полненькая девушка.

Она живо пробежала мимо Гусева, - только сморщила нос в его сторону. Гусев приноровился было дать ей сзади леща, но воздержался. Сидел, курил, поджидал.

Действительно, Ихошка скоро опять явилась с корзиночкой и ножиком. Села невдалеке от «сына неба» и принялась чистить овощи. Густые ресницы её помаргивали. По всему было видно, что - весёлая девушка.

- Почему у вас на Марсии бабы какие-то синие? - сказал ей Гусев по-русски. - Дура ты, Ихошка, жизни настоящей не понимаешь.

Иха ответила ему, и Гусев, будто сквозь сон, понял её слова:

- В школе я учила священную историю, там говорилось, что Сыны Неба - злы. В книжках одно говорится, а на деле получается другое. Совсем Сыны Неба не злые.

- Да, добрые, - сказал Гусев, прищурив один глаз.

Иха подавилась смехом, кожура шибко летела у неё из-под ножика.

- Мой дядя говорит, будто вы, Сыны Неба, можете убивать взглядом. Что-то я этого не замечаю.

- Неужели? А чего же вы замечаете?

- Слушайте, вы мне отвечайте по-нашему, - сказала Ихошка, - а по-вашему я не понимаю.

- А по-вашему у меня - говорить - не складно выходит.

- Чего вы сказали? - Иха положила ножик, до того её распирало от смеха. - По-моему - у вас на Красной Звезде - всё то же самое.

Тогда Гусев кашлянул, придвинулся ближе. Иха взяла корзинку и отодвинулась. Гусев кашлянул и ещё придвинулся. Она сказала:

- Одежду протрёте - по ступенькам елозить.

Может быть Иха сказала это, как-нибудь, по другому, но Гусев, именно, так и понял.

- Да-с, мамзель, - разговорец у нас выходит магнитный.

Гусев сидел совсем близко. Ихошка коротко вздохнула. Нагнула голову и сильнее вздохнула. Тогда Гусев быстро оглянулся по сторонам и взял Ихошку за плечи. Она сразу откинулась, вытаращилась. Но он, очень крепко, поцеловал её в рот. Иха, изо всей мочи, прижала к себе корзинку и ножик. Так-то, Ихошка. - Она вскочила, убежала.

Гусев остался сидеть, пощипывая усики. Усмехался. Солнце закатилось. Высыпали звёзды. К самым ступенькам подкрался какой-то длинный, мохнатый зверёк и глядел на Гусева фосфорическими глазами. Гусев пошевелился, - зверёк зашипел, исчез тенью.

«Да, пустяки эти надо, всё-таки, оставить», - сказал Гусев. Одёрнул пояс и пошёл в дом. В коридоре, сейчас же, мотнулась перед ним Ихошка. Он пальцем поманил её, и они пошли по коридору. Гусев, морщась от напряжения, заговорил по-марсиански:

- Ты, Ихошка, так и знай: если что - я на тебе женюсь. Ты меня слушайся. (Иха повернулась к стене лицом, - уткнулась. Он оттащил её от стены, крепко взял под руку.) Погоди носом соваться - я ещё не женился. Слушай, я, Сын Неба, приехал сюда не для пустяков. У меня предполагаются большие дела с вашей планетой. Но человек я здесь новый, порядков не знаю. Ты мне должна помогать. Только, смотри, не ври. Вот что ты мне скажи, - кто такой наш хозяин?

- Наш хозяин, - ответила Иха, с усилием вслушиваясь в странную речь Гусева, - наш хозяин - властелин надо всеми странами тумы.

- Вот тебе здравствуй. - Гусев остановился. - Врёшь? - Поскреби за ухом. - Как же он официально называется? Король, что ли, или богдыхан? Должность его какая?

- Зовут его Тускуб. Он - отец Аэлиты. Он - глава Верховного Совета.

- Так.

Гусев шёл некоторое время молча.

- Вот что, Ихошка: в той комнате, я видел, у вас стоит матовое зеркало. Интересно в него посмотреть. Покажи, как оно соединяется.

Они вошли в узкую, полутёмную комнату, установленную низкими креслами. В стене белелось туманное зеркало. Гусев повалился в кресло, поближе к экрану. Иха спросила:

- Что хотел бы видеть Сын Неба?

- Покажи мне город.

- Сейчас ночь: работа повсюду окончена, фабрики и магазины закрыты, площади пустые. Быть может - зрелища?

- Показывай зрелище.