Аэрофобия 7А

– О’кей, о’кей. Я понимаю. И да, мне очень жаль. Пожалуйста, выслушайте меня. Я больше не буду задавать вопросов и даже не о вас хочу поговорить.

– О чем тогда? – недоверчиво спросила она.

– Позвольте рассказать вам кое-что обо мне. Потому что я точно знаю, как вы себя чувствуете.

– Доктор Крюгер, пожалуйста, я…

Он указал на мягкий уголок, но она не последовала за ним.

– Наверное, вы знаете, что четыре года назад я потерял жену.

– Я читала некролог в «Тагесшпигель». Мои соболезнования. У нее ведь был рак?

– Да. Но умерла она от яда, который выпила.

– Значит, суицид?

Он кивнул:

– Катарина не могла больше выносить боли. Связалась с организациями за границей, которые помогают с эвтаназией, и достала необходимое средство. Все против моей воли.

– Почему вы мне это сейчас рассказываете? – спросила Кайя, косясь на штору. За последние часы с их первого разговора женщина уменьшилась на несколько сантиметров. Плечи поникли. Груз, который лежал на них, согнул и ее позвоночник. – Пассажир ждет свой заказ.

Она попыталась пройти мимо него.

– Всего одну минуту, Кайя. Пожалуйста. Этого достаточно. Между прочим, Катарина хотела от меня того же. Чтобы я был рядом одну последнюю минуту. Последнюю минуту ее жизни, но я не смог. Я не смог вынести, что все то, что я когда-то любил, звезда моей жизни, которая освещала мне путь, умрет и погаснет на моих глазах.

– Понимаю.

Матс чувствовал, как по щекам у него катятся слезы. Неудивительно, до этого он никому так не открывался. Все, что он говорил, было правдой. К сожалению.

– Я до сих пор не могу себя простить. Это было самолюбиво, эгоистично. Как и то, что я сделал после. Самый мерзкий поступок в своей жизни.

– Что это было? – спросила Кайя, и Матс заметил, что это сработало. Он открыл свою душу и завоевал немного утраченного доверия.

Хотелось бы надеяться.

Он заметил и очищающее действие такого разговора. Слишком долго он таскал с собой чувство вины, не в состоянии излечить сам себя. Но как говорил его профессор: «Психология уже потому обречена на неудачу, что мы предпринимаем абсурдную попытку понять наш мозг собственным же мозгом».

– Я поехал к одной коллеге. Фелиситас Хайльман. Это психиатр, вы разговаривали с ней, когда позвонили на горячую линию экстренной психологической поддержки. Она моя добрая знакомая. Я чувствовал себя жалким, потерянным и одиноким. Ну и она меня утешила.

Кайя поставила поднос на буфет.

– Что вы пытаетесь мне этим сказать, доктор Крюгер?

– Это было четыре года назад, Кайя, и с тех пор я постоянно бегу. Я сбежал из спальни своей умирающей жены в спальню молодой коллеги, о которой знал, что она меня любит. И хотя не мог ответить на ее чувства, я сбежал от самого себя, погрузился в убогую, эгоистичную жалость к себе и переспал с ней.

Матс сглотнул.

– Я променял трезвое состояние на пьяное беспамятство и с трудом мог формулировать мысли, когда моя дочь Неле позвонила мне на сотовый. Я еще лежал в кровати, и Фели подошла вместо меня к телефону. Чтобы услышать, что Неле нашла мою жену мертвой.

И вот момент настал. Матс больше не мог сопротивляться. Слезы текли, но не мешали ему навязчиво рассказывать Кайе все, что накопилось у него на душе:

– И я снова сбежал. От Неле, которая ненавидит меня с того дня. «Ты трусливый кусок говна! – крикнула она мне, когда я пришел домой. – Ты изменяешь маме, в то время как она умирает?»

И она была права в каждом своем гневном обвинении. Неле запретила мне приходить на похороны, которые организовала самостоятельно. А я? Я не хотел доводить дело до скандала. И, как слабак, упаковал вещи и побежал дальше, на этот раз так далеко, как только мог – в Буэнос-Айрес, к своему брату. Здесь я наконец-то остановился. По крайней мере, я так думал.

– Но как это связано со мной? Я ни от чего не бегу, – сказала Кайя.

– О, еще как бежите. Сначала я не хотел говорить об этом так открыто. Но и вы не взглянули правде в глаза, а сбежали. Правда, не физически, а душевно. Иначе не реагировали бы сейчас столь резко, тем более что до сих пор я презентовал вам лишь фрагменты всей правды.

Кайя прочистила горло. Красные пятна у нее на шее потемнели.

– Что вы имеете в виду? Какая еще вся правда? Нет ничего, что бы мы подробно не обсудили с вами.

Матс с сожалением поморщился.

– Есть, Кайя. Пожалуйста, уделите мне несколько секунд, я вам докажу.

Пока он говорил это, штора отодвинулась в сторону, и Валентино – стюард, которого называли Кеном, – вошел в лобби.

– А, вот ты где, – сказал он и помрачнел, когда увидел, с кем стоит Кайя.

Он указал на буфет с подносом.

– 3G уже теряет терпение.

– Я сейчас приду, – пообещала Кайя и свободной рукой откинула волосы со лба. Затем снова подхватила поднос.

– Пожалуйста, – прошептал Матс, когда она проходила мимо. – Я должен вам кое-что показать, это изменит вашу жизнь.