Аэрофобия 7А

В медицинском протоколе изнасилования были зафиксированы разрывы влагалища, а также раны от укуса в плечо и предплечье. От пистолета на голове остался синяк. Но гораздо хуже, как часто случается, были психические последствия. На протяжении двух месяцев она мочилась по ночам в постель, когда ей снились кошмары, в которых Пер снова брал ее в заложницы. И ночь за ночью насиловал. И хотя в школе ее считали героической личностью (Ким и Триша даже дали интервью газете «Бильд», в котором заверили, что без самоотверженности Кайи у них не было бы шансов спастись от убийцы), она мучалась ужасным чувством вины.

«Почему я не сопротивлялась, доктор Крюгер? Почему позволила сделать это с собой, как дешевая потаскуха?»

Возможно, у нее получилось бы выбраться из этой эмоциональной ямы без особых последствий для психики. Вероятно, хватило бы и группы взаимопомощи, в которую она ходила после интенсивного наблюдения у школьного психолога, пусть и нерегулярно.

Но видео все резко изменило.

Снятое именно Йоханнесом Фабером, парнем, которому она «отказала» накануне той бойни, потому что не чувствовала, что готова. После первых выстрелов в здании школы во время всеобщей паники Йоханнес убежал в женскую раздевалку. И вместе с Ким и Тришей прятался там в душевой от Пера. Кайя и психопат не видели его и не знали, что он тайно снимал изнасилование на телефон. Чтобы почти год спустя, когда Кайя постепенно начала приходить в себя, разослать его одноклассникам по электронной почте.

Тема письма: «Посмотрите-ка на это геройство!»

С этого момента общественное мнение резко изменилось.

Кайя была уже не воплощением смелости. А шлюхой.

Не самоотверженной. А похотливой.

Не героем. А нимфоманкой, сообщницей психопата.

Конечно, многие были на ее стороне. Те, кто осуждали распространение отвратительного видео и указывали на то, как жестоко была изнасилована Кайя и что это очевидно. Что она кричала от боли, а не от удовольствия, как писали глумливые комментаторы на форумах школьников. Что, закончив, он отшвырнул ее в сторону, как животное. Незадолго до того, как экран стал черным и слышалось лишь, как скулит Кайя.

По крайней мере, так было на пленке, которую Матс всегда видел до этого.

Однако видео на канале 13/10 продолжалось.

Что за черт…

Матсу захотелось протереть глаза. Он отстегнул ремень безопасности, чтобы подвинуться ближе к экрану. Уставился на монитор и не мог поверить тому, что увидел.

Не может быть.

Он перемотал назад. На девятую минуту. И все действительно было так, как сказал Джонни.

Если психика Кайи была Северной башней Всемирного торгового центра, то видео — самолетом, который направлялся прямо в ее середину. Кайе нужно лишь увидеть эту запись.

Проклятье.

Шантажист был прав.

Видео ее уничтожит.

И все изменит.

Абсолютно все.

Глава 27

Фели

Кожаные подошвы ее полусапожек гулко шлепали по ступеням клиники.

Фели выбежала наружу, едва не споткнулась о женщину в инвалидном кресле и от волнения забыла извиниться.

Направо, налево. Прямо. Она посмотрела во все стороны, покружилась на месте и увидела полдюжины Ливио. Один переходил Зеештрассе, другой курил в ожидании на автобусной остановке, двое входили в дрогери-магазин на углу.

Под дождем и издалека каждый третий мог сойти за худого полуитальянца с темными волосами.

Проклятье, она не рассматривала его настолько внимательно, а темные штаны и серую парку нельзя назвать особенными отличительными признаками.

Черт, черт, черт.

Прищемленные пальцы, украденный телефон. Того, в чем ей придется признаться Янеку, становилось все больше. А времени до бракосочетания оставалось все меньше.

Фели посмотрела на часы и прикинула, где находится ближайшая стоянка такси, потом ей пришло в голову, что нужно срочно заблокировать телефон. Банковские данные, денежный счет — там все было, пусть и в зашифрованном виде, но кто знает, какой криминальной энергией обладает карманный вор?

Разозлившись, она уже хотела вернуться к помощнице врача и вместе с ней составить заявление в полицию: все-таки Сольвейг знала вора, и все его данные хранились у нее в картотеке.

И вместе с тем она сомневалась.

Кроме имени парня — Ливио Кресс, — от Сольвейг, вероятно, ничего не добиться. Вряд ли он подтвердит, что вытащил сотовый из плаща Фели, иначе Сольвейг сразу бы что-то сказала, как только это случилось.

Да Фели и сама ничего не заметила. А все прочие данные являлись врачебной тайной.

Но у Сольвейг есть телефон!

Фели повернулась к входу и уже хотела открыть дверь клиники, как ее взгляд упал на витрину аптеки, которая располагалась на первом этаже здания.