Аэрофобия 7А

— О, Матс. Для тебя твоя дочь, конечно, дороже всего на свете, я понимаю. А для меня? Что, если я не найду Неле? Я не могу помочь тебе спасти одну-единственную жизнь, чтобы в конце ты все равно пожертвовал целым самолетом, полным людей, если мы ее не найдем.

У Матса закружилась голова. Разговор грозил вот-вот оборваться.

— Но ты же этого и не делаешь, Фели. Послушай. Я клянусь, что буду держаться подальше от Кайи. Не подчинюсь требованиям шантажиста. Никто в самолете не пострадает.

— И я должна тебе поверить?

— Да, — лгал он дальше. — Поверь мне. Я не массовый убийца.

Еще какой. И к тому же коварный подлый лжец.

Фели колебалась. Уличный шум на заднем плане исчез. Возможно, она села в такси или вошла в подъезд. Господи, он бы все сейчас отдал, чтобы очутиться перед ней, взять за руку и лично объяснить ей, что стоит на кону.

— Я не знаю, — сказала она. — Если ты лжешь и я сейчас никуда не сообщу, потом мне придется жить с чувством вины, на моей совести окажутся сотни душ.

— Я не лгу, Фели. Послушай, мы будем в воздухе еще более шести часов. Если ты сейчас проинформируешь полицию, экипаж самолета будет предупрежден, и преступники узнают, что их план сорвался. И они тут же убьют Неле. Ее и ребенка.

— Мы ничего не скажем о тебе и самолете. Просто, что пропала беременная. И я дам наводку на Уландта.

— Да, об этом и я уже думал. Но ты можешь мне гарантировать, что шантажист ничего не узнает о расследовании?

— Возможно, он уже знает обо мне? — предположила Фели.

— Да, возможно. Но ты не официальная угроза. Чего бы эти сумасшедшие от меня ни хотели, речь должна идти о чем-то очень значительном. Что не должно стать достоянием общественности. А именно это и случится, как только я подключу полицию. Я боюсь, что еще слишком рано. Пожалуйста, Фели, я тебя умоляю. Дай мне немного времени. Выясни, куда этот Франц Уландт увез мою дочь, и потом — клянусь — мы сообщим в полицию, и ужас закончится, о’кей?

Фели замолчала, и Матсу казалось, что в трубке отражались монотонные звуки и шумы самолета. Матс чувствовал себя как в воздушном канале. Вокруг него все шуршало и шелестело. Наконец Фели произнесла:

— Как я уже сказала, ты дерьмо, Матс.

Потом положила трубку, не сообщив, послушает ли его или наберет 110.

Матс уронил телефон и закрыл лицо руками.

О господи, что я делаю? Как мне быть?

Он вытер слезы, затем поискал пульт управления, чтобы убрать чертов кадр с экрана. И краем глаза заметил это.

Из-за головной боли, продолжавшей стучать за глазницами, тошноты и свинцовой тяжести, которая его парализовала, прошло какое-то время, прежде чем Матс понял, что́ вообще видит там.

На мониторе.

В кадре.

В нижнем углу, в душевой женской раздевалки.

На потертой плитке.

Эта крошечная, едва заметная деталь. Запечатленная лишь потому, что Матс остановил видео именно в эту секунду.

Это то, что я думаю? — спрашивал он себя и жалел, что не может увеличить картинку или хотя бы распечатать изображение.

Матс подошел ближе к экрану и сделал роковую ошибку. В надежде лучше визуализировать деталь, он попытался прокрутить видеофайл, используя функцию сенсорного экрана, — и потерял кадр.

Программа воспроизведения была слишком «крупномоторной», и минимальный шаг перемотки был пять секунд. Ему была нужна чертова функция замедленного показа!

Проклятье!

Как он ни старался, видео никак не хотело останавливаться на том кадре, который он должен был изучить, чтобы подтвердить свое подозрение. И все равно Матс был уверен, что не ошибся.

Он видел это, даже если оно было крошечного размера. То самое «нечто», что представляло психологическую травму Кайи в абсолютно новом свете.

Даже если в данный момент Матс не мог объяснить свою уверенность, он доверял интуиции и чувствовал, что похитители его дочери допустили чертовски большую ошибку.

Глава 37

Неле

«Будто какаешь шаром для боулинга».

Это идиотское сравнение мог придумать только мужчина. Оно было слишком безобидным.

Неле скорее казалось, что она пытается протолкнуть нашпигованный гвоздями автомобильный аккумулятор через вагину.

Но она все равно не кричала. Во всяком случае, не так громко, как хотела бы — как минимум, с силой взлетающего самолета.

Но одного ее жалобного постанывания хватало, чтобы превратить подвальный проход, в котором она лежала, в помещение с акустикой собора. Эхо ее мучений звучно отражалось от стен и поглощалось сумеречным светом, который ее окружал. Она сумела пройти всего несколько метров, вниз по деревянной лестнице, которая вела в темноту. Затем буквально упала без сил. Ее настигла новая схватка и повалила на землю.

Когда схватка прошла, Неле на мгновение испугалась, что ослепла. Но потом тени вернулись. От металлического контейнера посередине прохода и деревянных дверей, криво висящих на петлях и напоминающих шоры для лошадей.

Подземная тюрьма, — подумала она. — Я попала в заброшенную подземную тюрьму.