Аэрофобия 7А

Он чувствовал себя боксером, который после последнего удара не услышал спасительного гонга и очнулся в углу ринга.

Только Траутман не собирался готовить его к следующему раунду.

— Я так и знал, что от тебя будут неприятности, парень.

Он почесал свою бородку а-ля Шон Коннери, убрал карманный фонарик и отступил на шаг.

— Кто вы? — заплетающимся языком спросил Матс и задался вопросом, сколько он пробыл без сознания.

Плотные жалюзи были опущены, и он не видел, светло ли уже за иллюминаторами. Он также не знал, что его вырубило — электрошокер или пуля с транквилизатором.

Все произошло так быстро, что он даже не помнил, как его перетащили из экономкласса обратно в скай-сьют, где, спящего, посадили в кресло у окна, против направления движения.

— Вы человек Клопштока? — спросил Матс и взглянул на наручные часы Траутмана.

Если он их еще не перевел, то часы показывали аргентинское время.

Матс проглотил слюну с привкусом крови, наполнившую рот. Из-за головной боли и все еще сильной слабости он с трудом мог рассчитать оставшееся время полета, но если не ошибся… Господи…

Он проспал почти три с половиной часа!

— Чей я человек?

Траутман проверил пластиковые стяжки, которыми Матс так крепко был прикован к ножке стола, что даже подняться было невозможно. К тому же ноги Матса были связаны на уровне лодыжек, чтобы он не мог пинаться.

— Ваша инвестиционная компания. Вы вложили средства не в селфи-палки. Вы финансируете психотест Клопштока, верно?

Траутман прищурился и наклонил голову.

Матса пронзила мысль, что вот так должна чувствовать себя умирающая мышь в лапах кота.

Траутман казался одновременно любопытным и безжалостным.

Конечно, он хотел выяснить, сколько о нем знает его противник, но, без сомнения, он избавится от Матса, как только устанет от игры.

Сколько времени у нас осталось? Полтора часа полета?

— Вы вовсе не хотите устроить крушение самолета? — спросил Матс, чей мозг работал лишь вполсилы. — Вам просто нужен инцидент. Сумасшедшая стюардесса. Свихнувшийся психиатр на борту. Стереотипы, которые оправдают себя, верно?

Тогда будет принят закон, который так необходим Клопштоку. Обязывающий все авиалинии проводить тест ранней диагностики психопатологий у пилотов, всего экипажа и, возможно, даже пассажиров.

— После крушения машины Germanwings уже заходила речь о психологических тестах. Но закон под угрозой. После второго инцидента его принятия не избежать, я прав?

Траутман смотрел на него, как на сбежавшего из психушки.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите. Я знал, что с вами что-то не так. Ни один нормальный человек не бронирует четыре места. Я ждал, какое вы выберете, и сел на ближайшее свободное рядом с вами.

Траутман сделал паузу и указал на упаковку зубной нити, которую Матс нашел в отделении для спасательного жилета на месте 7А.

— Зубная нить? — спросил он. — Вы всерьез думали, что это сработает?

— Это не зубная нить, — ответил Матс. — Это оружие.

Траутман откинул крышку и вытянул длинный кусок нити. Оборвал, понюхал и улыбнулся.

— Это зубная нить, приятель. Мне кажется, этот разговор ни к чему. У тебя крыша поехала.

Он собрался уходить.

— Чего вы хотите?! — крикнул Матс ему вслед.

Траутман остановился, посмотрел через плечо.

— Безопасности.

— Для кого?

— Для всех нас на борту.

Траутман вытащил рубашку из брюк и показал кобуру на поясе. Рядом сверкнула серебряная звезда, напоминающая значок шерифа.

Матс закрыл глаза.

Конечно.

— Вы воздушный маршал?

Когда Траутман кивнул, Матс понял, что все потеряно.

Неле не нашли.

Связь с Фели оборвалась.

Кайя не доведена до грани.

А своим идиотским нападением на Траутмана он сам же нейтрализовал себя.

— Черт, нельзя было спускать с вас глаз, но я отвечаю за весь самолет и не мог сесть к вам в скай-сьют, — сказал маршал.

Матс закрыл глаза.

Невероятно уставший и измученный, он мечтал оказаться где-нибудь в другом месте. Там, где мысли притупляются, и все чувства можно вырубить выключателем.

— Он проснулся. Следите, чтобы не наделал глупостей, — сказал кому-то Траутман, и Матс испугался, что в качестве сторожевого пса с ним останется Валентино.

— Я быстро проверю его багаж и скоро вернусь.

— О’кей, — услышал Матс и понял, что Траутман выбрал в надсмотрщики не Валентино. А человека, который и так все это время следил за ним.

Матс открыл глаза и убедился, что его подозрение было верным, когда Кайя сказала: «Вы можете положиться на меня», и дверь за Траутманом закрылась.

Глава 60

Она улыбалась.

Из всех эмоций, которые за последние часы отражались на ее лице — удивление, неуверенность, возбуждение и иногда отчаяние, — это выражение особенно пугало.

Больше, чем блеск в глазах, — психическое возбуждение, которое даже в моменты эмоциональной отстраненности то и дело появлялось во взгляде Кайи. Знак ее бедственного положения и боли, которая не давала покоя ее сознанию. Он видел это уже в лифте, когда она смотрела сквозь него.