Аэронавт

Миша надавил на левую педаль, выровняв заскользивший самолёт вдоль оставшейся после вчерашнего взлёта лыжни, затем плавно потянул ручку управления на себя. Лыжи прошелестели по снегу, гулко ударяя на подвернувшихся сугробах, затем затихли, задрав загнутые носки к небу. Самолёт оторвался от земли и летел, приближаясь к границе обрыва. На этот раз получилось как-то обыденно и буднично. Миша даже успел удивиться – до чего же быстро привыкаешь к удивительному чувству полёта, словно делал это на данном аэроплане уже десятки раз. Затем всё его внимание поглотил увеличивающийся на глазах овал «Августейшей династии». Самолёт перелетел склон горы, пересёк Дунай, затем, разогнавшись, перешёл в набор высоты, приближаясь к дирижаблю снизу. Если генерал их и заметил, то никак не выдал своего беспокойства. «Августейшая династия» не меняя курса, упрямо летела к базе на тысячеметровой высоте. Смородин поравнялся с двигателями на рамах, качнул крыльями, затем заложил вираж, совершая круг пренебрежения, едва не задевая выпуклый блистер в носу гондолы. Он очень хотел, чтобы командэр Юлиус его узнал, поразился пролетевшему перед носом аэроплану и обязательно увидел его создателя. Миша даже помахал рукой, заметив сквозь прозрачное стекло алую фигуру генерала. Командэр, как обычно, стоял, скрестив руки на груди, и Миша был уверен, что наверняка он перекатывается с носков на пятки. На мгновение померещилось, что их взгляды встретились, но самолёт резво пронёсся мимо и гондола показала корму. Из окон хлопнули выстрелы пневморужей, но Миша их не слышал. Да если бы и услышал, то отмахнулся как от назойливых мух. Привыкшие стрелять по огромной и малоподвижной цели, аэронавты вряд ли сумели бы попасть в такую сложную мишень, как стремительный аэроплан. Здесь уже нужны другие навыки стрельбы – с расчётом на упреждение и последующий манёвр.

За всё время полёта наследник не издал ни звука, и Мише показалось, что Александр от волнения очень некстати впал в столбняк. Глядя на его согнутую спину, он ослабил ремни и, дотянувшись к уху князя, выкрикнул, для верности отвесив отрезвляющий удар по плечу:

– Сейчас развернусь – готовься! Как увидишь их в прицел – стреляй!

Добившись в ответ осознанного кивка, Смородин отлетел от дирижабля на почтительное расстояние и, заложив вираж, развернулся на боевой курс, направив аэроплан на верхушку купола «Августейшей династии». Аэростат быстро рос в размерах, и промахнуться, даже не целясь, казалось невозможным.

Оттопырив правый локоть, Александр схватился за ручку пулемёта, и самолёт затрясся от пробудившегося грохота. Очередь оказалась короткой, так как дирижабль быстро проскочил под брюхом самолёта. Для второго захода Миша отлетел ещё дальше. Но и командэр Юлиус уже понял серьёзность опасности от ничтожной в размерах, но такой больно жалящей пчелы. Гигантские рули изогнулись, и «Августейшая династия» опустила нос, переходя в снижение и набирая спасительную скорость. Хотя тягаться в стремительности с аэропланом ей оказалось не под силу. Он настиг её над руслом реки, и пулемёт вновь зашёлся, на этот раз длинной и более точной очередью.

Смородин плавно ворочал ручкой управления, помогая Александру удерживать купол дирижабля в прицеле.

Вдруг перед глазами вспыхнуло огромное бурое солнце. Взорвавшийся водород выбросил в стороны фонтаны протуберанцев, затем гондола скрылась в закружившемся вихре пламени. Едва успев отвернуть, самолёт зацепил крылом облако огня, потом, не разворачиваясь, чтобы посмотреть на падающего противника, полетел к маячившей ориентиром скале.

Почему-то победного ликования в душе не было. Смородин старался не оглядываться, чтобы не видеть всё ещё полыхающего под облаками красного зарева. Вместо радости всплывала другая картина: что те, кого он обрёк на гибель, ему знакомы, и когда-то вместе они были одной командой. Пусть эта команда и виновна в гибели Васила, и совсем недавно бросала бомбы на его голову, но от этого не легче. Да и командэра Юлиуса, было бы нечестно не признаться себе, Миша в глубине души уважал. Он не мог не признать, что порой его ненавидел за жестокость, порой побаивался, но как противника всегда почитал, считая мужественным и преданным своему делу аэронавтом.

Лыжи заскрипели по снежному насту, двигатель за спиной стих, и лишь после этого Смородин решился обернуться на облака, под которыми, как напоминание о недавнем сражении, всё ещё висели клубы серого дыма.

– Вот и всё! – подвёл он итог, удивившись собственному осипшему голосу. – Вот так вот, Сашок, и делается история. И цена ей – человеческие жизни.

Но Александр не поддержал его приступ меланхолии и довольно прагматично спросил:

– Когда я смогу сесть на ваше место?

– Что? – встрепенулся Миша. – Ну, здесь дело сложнее! Хотя стрелок из тебя получился неплохой. Получится и пилот. Сегодня же дам тебе краткий курс теории, и протянем в кабине двойное управление.

Рядом с бараком их встречали Стефан с Ларионом.