Аэропланы над Мукденом

На сомнения Самохвалова, хватит ли летающему динозавру четырех моторов от «шестерки», Джевецкий ответил ему, что шестицилиндровую звезду можно дорастить до восьми цилиндров и даже поставить двенадцать цилиндров в два ряда. Неизбежно возрастет расход топлива, поэтому стоит плясать от печки — от планера, заставить его летать на «жалких» шестистах лошадях имеющихся моторов, а там уже смотреть, сколько мощности нужно.

Грандиозная задача по строительству четырехмоторного биплана, миноносное будущее которого великий князь и авиаконструктор пока никому не раскрывали, на время снова сплотила акционеров «Садко». Пока чудесные озарения чередовались с многомесячной рутиной расчетов, моделирования и испытаний макетов в аэродинамической трубе, произошло одно малозаметное событие, которое впоследствии имело достаточно серьезные последствия. В конце февраля санный экипаж доставил в Гатчину молодого артиллерийского поручика, который отрекомендовался как Глеб Евгеньевич Котельников, изобретатель. Услышав об артиллерийском офицере, пытающемся облагодетельствовать авиацию, Самохвалов тотчас вспомнил Талызина, велел было гнать посетителя, но решился на пятиминутный диалог с ним только из вежливости, узнав, что поручик специально приехал из Царства Польского.

Пять минут превратились в час, по истечении которого Петр приказал извлечь на свет божий остатки шелкового полотна, сохранившегося со времен экспериментов с первыми двумя планерами, выделил Котельникову Аюка и Кшесинского в помощь, попросив артиллериста задержаться хотя бы на несколько дней. Пока создавался первый в мире ранцевый парашют, изобретатель рассказал, как родилась его идея.

Поручик был впечатлен рассказом о гибели летчика из школы Кованько. На его «четверке» отказал двигатель, высота была большая, но до полосы не дотянуть. Курсант совершил вынужденную посадку на лес и погиб. Тогда Котельников задался вопросом: почему на самолете нет средства аварийно его покинуть. Он перечитал по этому поводу все, что можно найти в Варшаве, и узнал, что единственный способ спуска с летательного аппарата — парашют. Но изготовленные ранее экземпляры представляли собой большие зонтики вроде того, на котором в Британии прыгал Самохвалов. С аэростата, специально запускаемого для парашютирования, прыгать еще туда-сюда. Но прикрепить зонтичную конструкцию к самолету и тем более воспользоваться ею невозможно.

Однажды в опере офицер увидел даму, случайно уронившую с балкона скомканный платок из тончайшей ткани. Прямо в воздухе он развернулся и плавно опустился на лысину сидевшего в партере пана.

Эврика! Парашютная ткань должна быть уложена в стопку так, чтобы раскрыться от набегающего потока воздуха. Котельников продемонстрировал модель, привязав бечевки к концам восьмиугольного полотнища, подвесив груз и забросив ее на высоту метров семи. В падении комок раскрылся, купол наполнился воздухом, и грузило мягко опустилось на землю.

Конечно, недели не хватило. Шелк порезали на десяток прототипов, он закончился, пришлось купить дополнительно несколько рулонов. Лишь через два месяца четырехпудовый мешок картошки, сброшенный с высоты пятисот метров, показал, что нижние картофелины не превратились в пюре от удара.

— Можете прыгать, барина, — Аюк продемонстрировал ранец с лямками.

— Ты — первый, — ответствовал Самохвалов.

Калмык насупился, испросил еще неделю, настоял на втором пробном сбросе картошки, потом навесил на себя сразу два ранца — основной и запасной — и с криком отчаянья покинул кабину летнаба на высоте около тысячи метров. Приземлился на снег, заполучив перелом лодыжки и премию в виде мешочка пятикопеечных монет: любой летчик предпочтет месяц в гипсе, нежели верная смерть в падающем самолете. Очевидно, не только конструкция парашюта стала причиной травмы. Полет на куске материи и приземление, равное прыжку с метров шести-восьми, есть наука, которую в будущем предстояло придумать. В октябре 1896 года Самохвалов и Котельников получили российский патент на ранцевый парашют.

Великий князь, наконец, получил удостоверение об окончании Гатчинской офицерской школы и надолго съехал в Киевский авиационный отряд. В подчинении командующего Военно- воздушными силами империи была всего одна боевая часть, общей численностью равная двум пехотным ротам, причем половина состава приходилась на аэродромную обслугу. Жизнь в цехах «Садко» утратила некоторую нервозность, возникавшую каждый раз, когда его императорское высочество переступало порог ангаров. Нет, Александр Михайлович не бросался командовать или иным образом обильно влиять на работников либо давить авторитетом. Просто он — дядя и зять Помазанника Божия — императора Всероссийского, фактически воплощение Бога на земле. Поневоле дрогнет стамеска или отвертка.