Аэропорт. На грани катастрофы

– Да, они бы не повернули. – И трудно представить себе, подумала Таня, чтобы самолет изменил курс и возвратился в аэропорт из-за миссис Ады Квонсетт. Куда дешевле и проще свозить миссис Квонсетт в Рим и обратно: ведь если бы они решили вернуться и высадить «зайца», это удовольствие обошлось бы им, кроме потери времени, еще в несколько тысяч долларов. – У них будет посадка для заправки?

Таня знала, что иногда самолеты трансатлантических рейсов совершают непредусмотренные заправочные посадки в Монреале или Ньюфаундленде. Тогда можно было бы снять миссис Квонсетт с самолета и лишить ее удовольствия прокатиться в Италию.

– Я запрашивал контору компании, – сказал контролер. – Нет, они летят прямо. Без посадки.

– Черт бы побрал эту старуху! – воскликнула Таня.

Итак, Ада Квонсетт слетает в Италию и обратно; там наверняка получит ночлег и питание – и все за счет компании. Да, она недооценила решимость старушки любой ценой помешать им отправить ее обратно на Западное побережье, сердито думала Таня. И кроме того, она ошиблась, предположив, что миссис Квонсетт будет стремиться попасть только в Нью-Йорк.

Таня вынуждена была признаться себе, что из этого состязания на сообразительность миссис Квонсетт вышла победительницей. С необычным для нее ожесточением Таня пожелала, чтобы авиакомпания в виде исключения привлекла миссис Квонсетт к ответственности. Но она знала, что этого не произойдет.

Питер Кокли начал было что-то говорить, но Таня оборвала его:

– А, замолчите!

Кокли и контролер ушли, и через несколько минут управляющий перевозками вернулся к себе в кабинет. УП Берт Уэзерби – напористый, неутомимый человек, которому уже давно перевалило за сорок, – прошел нелегкий путь, начав с приемщика багажа. Обычно довольно обходительный, с живым чувством юмора, сегодня он был раздражителен и придирчив – трехдневное напряжение давало себя знать. Он нетерпеливо выслушал сообщение Тани, которая постаралась всю ответственность взять на себя, лишь вскользь упомянув об оплошности Питера Кокли.

Взлохматив рукой редкие седеющие волосы, Уэзерби сказал:

– Приятно отметить, что вы не отправили с этим самолетом всех желающих прокатиться в Европу. Вот такие недосмотры и ставят нам палки в колеса. – Помолчав, он добавил резко: – Вы прошляпили, вы и расхлебывайте. Свяжитесь с КДП, попросите их поставить командира рейса два в известность о случившемся. Что он предпримет, меня не касается. Я бы лично вышвырнул эту старую каргу за борт на высоте тридцать тысяч футов. Впрочем, это его дело. Кстати, кто там командир?

– Капитан Димирест.

Управляющий перевозками застонал:

– Только этого не хватало. Вот уж кто будет доволен, что мы так опростоволосились. Тем не менее предложите ему препроводить старуху под охраной в полицейское отделение. Если итальянская полиция захочет посадить ее за решетку, тем лучше. После этого свяжитесь с представителем нашей компании в Риме. Ему придется заняться этой дамочкой, когда она туда прилетит, и будем надеяться, что его помощники окажутся более толковыми, чем мои.

– Будет исполнено, сэр, – сказала Таня.

И принялась было рассказывать о том, что таможенный инспектор Стэндиш заметил какого-то подозрительного субъекта с чемоданчиком, улетевшего тем же рейсом два. Но Уэзерби прервал ее на середине фразы:

– Бросьте вы! Чего хотят таможенники – чтобы мы выполняли за них работу? Плевать мне на то, что он там провозит: это не наша забота. Если таможенников интересует, что у него в чемоданчике, пускай попросят итальянскую таможню проверить, а нас это не касается. Не стану я, черт возьми, задавать неуместные и, быть может, оскорбительные вопросы пассажиру, честно заплатившему за свой билет.

Таня медлила. Мысль об этом пассажире с чемоданчиком почему-то не давала ей покоя, хотя сама она не видела его в глаза. Ей приходилось слышать о таких случаях, когда… Такое предположение нелепо, разумеется…

– Я все думаю, – проговорила она, – а что, если у него там вовсе не контрабанда…

Но управляющий перевозками резко оборвал ее:

– Я уже сказал: нас это не касается.

Таня вышла.

Вернувшись к себе, она села за стол и начала составлять радиограмму командиру рейса два капитану Димиресту о безбилетной пассажирке миссис Аде Квонсетт.

2

Синди Бейкерсфелд откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Она ехала на такси в аэропорт и даже не замечала – впрочем, ей это было безразлично, – что метель все еще метет и такси ползет еле-еле из-за постоянных заторов. Синди не спешила. Чувство физического довольства, даже блаженства («Кажется, это называется эйфория», – промелькнуло у нее в голове) разливалось по ее телу.

Синди вспоминала Дерика Идена.