Аэропорт. На грани катастрофы

Ну, это уже лучше, подумал он. В таком случае ей, пожалуй, надо побыстрее слетать в Швецию – на это понадобится всего несколько дней. «Транс-Америка» тут, конечно, поможет – авиакомпании всегда помогают в таких случаях, при условии, что официально им ничего не известно: нужно лишь намекнуть на аборт, но не произносить этого слова. Тогда Гвен сможет полететь на самолете «Транс-Америки» в Париж, а оттуда «Эйр Франс» доставит ее в Стокгольм – по служебному билету, на основе взаимных услуг. Конечно, хоть она и бесплатно полетит в Швецию, все равно за операцию придется выложить немалую сумму: среди авиационных служащих даже ходила шутка, что шведы чистят не только внутренности, но и карманы своих пациенток. Все это, конечно, обошлось бы много дешевле в Японии. Многие стюардессы летят в Токио и делают там аборт за пятьдесят долларов. И даже как будто в клиниках. Но Димиресту почему-то Швеция или Швейцария представлялась более надежным местом. Если он когда-нибудь сделает стюардессе ребенка, заявил однажды Димирест, то избавляться от него она будет по первому классу.

Но то, что с Гвен это произошло именно сейчас, было чертовски некстати и нарушало все его планы: он задумал расширять свой дом и уже вышел за рамки бюджета. Ничего не поделаешь, мрачно решил он, придется продать кое-что из акций – пожалуй, «Дженерал дайнэмикс»: он уже неплохо на них заработал, и пора воспользоваться барышом. Надо будет позвонить маклеру, как только они вернутся из Рима… и из Неаполя.

И он спросил:

– Но ты все же поедешь со мной в Неаполь?

– Конечно. Я так давно мечтала об этом. К тому же я купила новую ночную рубашку. Ты ее увидишь завтра вечером.

Он встал из-за стола и ухмыльнулся:

– Бесстыжая девка.

– Бесстыжая беременная девка, которая бесстыдно любит тебя. А ты меня любишь?

Она подошла к нему, и он начал ее целовать – в губы, в щеки, в ухо, чувствуя, как напрягаются ее руки, обвившие его шею. И он шепнул:

– Я люблю тебя. – В эту минуту Димирест не сомневался, что говорит правду.

– Вернон, дорогой…

– Да?

Щека, прильнувшая к его щеке, была такая мягкая. Голос звучал глухо – она говорила, уткнувшись ему в плечо:

– Как я тебе сказала, так и будет. Тебе не придется мне помогать. Только если ты в самом деле захочешь.

– А я и хочу. – Он решил, что прозондирует почву насчет аборта по пути в аэропорт.

Гвен высвободилась из его объятий и посмотрела на свои часики: восемь двадцать.

– Пора, капитан. Поехали.

– Я думаю, ты понимаешь, что тревожиться тебе не о чем, – говорил Вернон Димирест, ведя машину. – Авиакомпании привыкли к тому, что их незамужние стюардессы беременеют. Это случается на каждом шагу. Согласно последнему отчету, десять процентов стюардесс ежегодно оказываются беременными.

Вот теперь, не без удовольствия отметил он про себя, они уже подходят к сути дела. Прекрасно! Важно отвлечь Гвен от всяких сентиментальных глупостей, связанных с этим будущим ребенком. Димирест знал: если она расчувствуется, тут вопреки здравому смыслу могут произойти самые нелепые вещи.

Он осторожно вел машину, твердо, но бережно держа руль, – он всегда бережно обращался с любым механизмом, будь то автомобиль или самолет. На окраине города улицы были покрыты толстым слоем снега, хотя их только что расчищали, когда он ехал из аэропорта к Гвен. Снег продолжал валить, и в местах, открытых ветру, особенно там, где не было зданий, громоздились высокие сугробы. Капитан Димирест осторожно огибал их. Ему вовсе не улыбалось застрять где-нибудь по дороге или вылезти хотя бы на минуту из машины, пока они не доберутся до гаража «Транс-Америки».

Гвен, уютно пристроившаяся рядом с ним на кожаных подушках сиденья, недоверчиво спросила:

– Неужели… неужели правда, что ежегодно десять стюардесс из ста оказываются беременными?

– Год на год, конечно, не приходится, но обычно это более или менее так, – подтвердил он. – Таблетки, несомненно, изменили это соотношение, но, насколько мне известно, ненамного. Как один из руководителей нашей ассоциации, я имею доступ к такого рода данным. – Он сделал паузу, дожидаясь реакции Гвен. Но она молчала, и он продолжал: – Нельзя забывать, что стюардессами работают главным образом девушки из фермерского сословия, а если и городские, то из скромных семей. Они росли в глуши, жили более чем заурядно. И вдруг перед ними открывается совсем другая жизнь: новые города, номера в дорогих отелях, встречи с интересными людьми. Словом, они начинают приобщаться к la dolce vita[2]. – Он усмехнулся. – Ну и в итоге на донышке бокала иной раз остается осадок.

– Какое свинство! – Гвен вспылила впервые за все время их знакомства. – Какое высокомерие! – возмущенно продолжала она. – Одно слово: мужчина. Так вот, если в моем бокале или во мне кое-что и осталось, то позволь тебе напомнить, что это твое, и хотя мы вовсе не собирались ничего оставлять, я бы подыскала для этого иное выражение. И еще: меня, черт возьми, отнюдь не устраивает то, что ты сваливаешь меня в одну кучу со всеми этими девочками «из фермерского сословия» и «из скромных семей».