Аэросмит. Шум в моей башке вас беспокоит? [litres]

Я позвонил своему другу Фрэнку Энджи, который прислал за мной свой самолет. Этот парень меня любит – он сделает для меня все. Мы вылетели в Лос-Анджелес, потом полетели в Палм-Спрингс, где я сделал короткий пит-стоп, чтобы взять двойной бургер – они пекут картошку фри прямо в булке – и последний раз пообедать на воле.

О, знаете, что я забыл сказать? Я вставлю это сюда. Как раз перед тем туром, на котором я упал со сцены, я был в Нью-Йорке, в Вест-Сайде, и пошел в один маленький ресторанчик, где познакомился со своим новым менеджером Алленом Ковачем, о котором узнал через его партнера в 10th Street Entertainment Эрика Шермана. Я рассказал ему о моих проблемах и о ситуации с группой.

За день до того, как поехать в «Бетти Форд», я сказал Аллену: «Найди мне что-нибудь еще, что-то кроме группы. У меня должен быть запасной план помимо Aerosmith. Папа раньше говорил мне: «Всегда держи при себе запасной план, к которому сможешь вернуться». Aerosmith больше не были железным делом; они искали других вокалистов – и мне звонил Ленни Кравиц… и спрашивал, правда ли я ухожу из группы.

Я знал, что со мной все будет хорошо, после второго дня в «Бетти Форд». Я перешел от детоксикации к групповым занятиям, по иронии судьбы желая слезть с того самого препарата, который они в конечном итоге предложили мне, чтобы справиться с моей зависимостью: бупренорфин. Они выпустили меня через день, и там со мной поздоровался парень, который сказал: «Привет, я папа ребят из Kings of Leon». Его детям не нравилось, как ведет себя их отец. Он снова женился, и они ненавидели его новую жену, он постоянно напивался, съезжал с дороги на грузовиках и автобусах (он был тур-менеджером группы) – ужасная хуйня. Поэтому они отправили его на реабилитацию, и поэтому я провел следующий месяц в лучшей компании с отцом Kings of Leon.

После детоксикации и месяца в «Бетти Форд» меня уговорили провести там еще два месяца. После первого месяца «Бетти Форд» переселяют тебя в место, которое называют аллеей. Маленький домик где-то на отшибе. Там я жил с четырьмя парнями – три комнаты, по двое в каждой. В первый день я такой:

– Подождите, а вы, ребята, врачи?

– Ага.

Один сидел на фентониле, сильном наркотическом обезболивающем, а второй принимал роды и крал все таблетки, какие только мог. Все они должны были сдать анализы мочи – иначе лишились бы лицензии. Там был пилот, который летел по маршруту из Англии в Америку. В день полета он был в слюни и выпал из грузовика, который вез его к самолету, на котором тот должен был лететь. Слава богу, его лучший друг схватил его и отправил на реабилитацию. Можете представить, что бы могло произойти, если бы он вел самолет в таком плачевном состоянии? С такими ребятами я был на реабилитации. И я решил, что тоже буду это делать – сдавать мочу и все такое. Мне похуй. На этой стадии игры ты идешь туда, куда заведет тебя кривая, лишь бы пройти через это.

После первого месяца реабилитации я понял, что мое нежелание звонить кому-либо из группы – полный пиздец. Одно дело, когда эти засранцы не звонили мне двадцать семь недель, но совсем другое, – когда я сам им не звонил, потому что в реабилитационном центре ты смотришь на вещи совсем иначе. Именно тогда я понял, что люблю группу, несмотря на то что ее гитарист – непредсказуемый шизик, который записывает сольный альбом и злится на меня за то, что я делаю то же, что и он сам. И после всего это я тут злодей? Вот кастрюля, называющая чайник бежевым. Чья бы корова гавкала.

После того как я пробыл там два месяца, мне сказали, что я могу поехать домой на неделю, что я и сделал… Я встретился с группой, умолял простить меня и искренне извинялся за свое поведение. Оглядев комнату, я понял: хоть мы все якобы протрезвели в конце восьмидесятых, некоторые из нас точно не следовали заданному курсу. Некоторые не трезвели вообще. Я трезвел, потом Джоуи… но не все, и в этом вся печальная правда. Естественно, я всегда был нулевым пациентом. Если Стивен протрезвеет, то группа будет выступать. Нужен солист, его нельзя потерять! Я попросил их сраного прощения и сказал: «Давай поедем в тур, когда я выйду из “Бетти Форд”».

Когда я вышел из клиники, в тот день, 15 марта, я должен был написать песню за миллион долларов. В следующие два дня я писал эту песню с Марти Фредериксеном и Карой Диогуарди, судьей «Американского идола». Мы придумали отличную песню под названием Love Lives для японского фильма «Космический линкор “Ямато”».

И вот мы снова на гастролях. После месяца репетиций мы поехали в Каракас, Венесуэла, 18 мая 2010 года. Этот тур мы прозвали «Каркас твоего ануса». И это был один из лучших наших туров. Немного иронично, в какой-то степени это даже камень в мой огород, но после трех месяцев реабилитации я не так сильно злился, что вернулся в группу, где кто-то до сих пор принимал. Мне похуй. Я живу ради этой группы, но мир должен знать.