Аэростаты. Первая кровь

– И почему же не получалось, как по-вашему?

– Не представляю. До сих пор я думала, что меня просто не замечали. А после сегодняшней выходки Режиса Вармуса стало ясно, что замечали.

– Может, так лучше?

– Нет. Я бы предпочла остаться в тени.

– Я вас заметил сразу.

У меня хватило ума не спрашивать почему. Поняв, что я не задам этого вопроса, он сказал:

– Вы похожи на девушек из фильмов Эрика Ромера[10].

Первый раз в жизни со мной заигрывал старик, я была смущена.

– Вы не видели его фильмов, да? У него был дар выбирать нестандартных молодых актрис, несовременных, совершенно прелестных.

У меня запылало лицо. Я готова была надавать себе пощечин. С удовольствием отвесила бы пощечину и профессору.

– Вас зовут Анж, Ангел, это восхитительно и очень вам идет. Ваши родители сильно рисковали, ведь если девочка вырастет неказистой, подобное имя ее доконает. В данном случае оно подчеркивает ваше очарование.

Когда я занималась с Пием, я употребляла слово “подобный”. Когда сама выступала в роли ученицы, то говорила и думала “такой”. Слово “подобный” принадлежит учительскому языку. Вот и все, что я в состоянии была подумать.

– Почему родители назвали вас подобным образом?

– Это лучше, чем Мари-Анж.

Озадаченный моим ответом, он в конце концов рассмеялся и подытожил:

– Они назвали вас Анж, потому что это лучше, чем Мари-Анж? Они вам действительно так сказали?

– Нет. Они выбирали имя общего рода.

– Это ничего не объясняет. Есть много имен общего рода. Я знаю, о чем говорю, меня зовут Доминик.

Так, приехали, он сообщил мне, как его зовут. Будь у меня на факультете друзья, я бы знала, что этот профессор никогда не клеится к студенткам. Но я этого не знала и решила, что угодила в ловушку. Не день, а сплошной кошмар. Наверно, поэтому я произнесла следующую самоубийственную тираду:

– Непорядочно приставать к студентке. Она не может вас отшить, потому что опасается плохих отметок. И еще хуже – домогаться студентки, которую только что прилюдно унизили: это значит воспользоваться ее уязвимым положением.

– Почему вы так говорите?

– Потому что я так считаю.

– И правильно. А для меня это повод сказать вам, как глубоко вы заблуждаетесь. Я не домогаюсь вас.

– А как вы это назовете?

– Я в вас влюблен.

Впервые в жизни кто-то признавался мне в любви.

– Нельзя говорить такое студентке.

– Если только это неправда.

– У вас наверняка большой опыт в таких делах.

– Абсолютно никакого. Оно же чувствуется, разве нет? Я просто смешон.

– Что смешно, так это утверждать, что любишь кого-то, кого совсем не знаешь.

– Верно. Но я столько наблюдал за вами начиная с первого сентября, что узнал о вас какие-то вещи, которые меня тронули.

– Как, например, то, что меня при всех назвали дурой на семинаре?

– Я услышал это только сейчас, одновременно с вами, и это меня возмутило, но также позволило подойти к вам и заговорить.

– Сколько вам лет?

– Пятьдесят.

– Вы старше моего отца. Слушайте, я пошла, с меня на сегодня хватит.

– Вы обещаете мне подумать?

– Подумать о чем?

– О нас.

Я вытаращила глаза:

– Вы полагаете, что за вашим признанием что-то воспоследует?

Я встала и вышла. На улице я вспомнила о Пие. Доната не исключала, что я могла влюбиться в него, и не считала это бредом. Хотя я знала, что ничего подобного нет. Как доказать это самой себе?

Я вернулась. И застала профессора на том же месте, в прострации. Он не знал, что я его вижу. Он сидел, обхватив голову руками, с пристыженным видом. Как, он сказал, его зовут?

– Доминик!

Он вздрогнул и посмотрел на меня с испугом, который мне скорее понравился. Я подошла к нему и, не садясь, поцеловала его в губы.

– Почему?

– Вы просили меня подумать. Я подумала.

– Быстро вы думаете.

Я улыбнулась.

– Первый раз вижу, как вы улыбаетесь. Вы красивая.

– Пошли?

– А куда?

– Не знаю. Не сидеть же здесь.

Я сама удивилась своему поведению.

– Можно было бы пойти к вам. Но дома вас ждет жена, – сказала я безжалостно.

– Я в разводе, живу один.

– У вас есть дети?

– Нет. А у вас?

Его вопрос меня развеселил.

– Нет. Но у меня есть ученик, к которому я сейчас должна идти.

– Ученик по какому предмету?

Я вкратце объяснила.

– Сколько ему лет?

– Шестнадцать.

Я прочла в его взгляде беспокойство.

– Когда я вас увижу?

– Завтра вечером, – предложила я.

Он назначил мне свидание. Я вскочила в трамвай и видела, как профессор смотрел мне вслед, пока трамвай не исчез из виду.

– Вы сегодня какая-то странная, – заметил Пий.

– Вы странный всегда.

– Я, по крайней мере, каждый день странный одинаково.

– Мы здесь не затем, чтобы говорить обо мне.

– Вчера я сделал нечто невероятное. Прочел книгу по собственной инициативе.

– Браво! Расскажите.

– “Дьявол во плоти” Реймона Радиге.

– И к тому же выбрали шедевр. Горжусь вами.

– Это история мальчишки шестнадцати лет, который спит с девятнадцатилетней девушкой.

– Я в курсе. Вам понравилось?

– Очень. Мне нравится такая манера писать о любви, без патоки.

– Согласна с вами.

– И потом, это отчасти наша с вами история. Им столько же лет, сколько нам.

– Но в остальном у нас с ними нет ничего общего.

– Действительно, мы с вами не спим. А вы с кем-нибудь спите?

– Я не отвечаю на подобные вопросы.