Аэша

– Я хочу, чтобы ты исполнила свое давнее обещание. Стань моей супругой, и сейчас же! Забудь свое величие и будь женщиной – моей женой.

Странно взирала она на Лео. Вдруг она изменилась и словно стала обычным человеком.

Видно было, как трепетало под туникой ее сердце и грудь томно вздыхала, лицо и очи засветились любовью. Она становилась все лучезарнее, все нежнее. Это была уже не отшельница пещер, не Оракул храма, не Валькирия поля брани, а прекраснейшая, счастливейшая из невест. Она заговорила:

– Хорошо, я уступаю! Если бы я не знала наверно, Лео, что маленький ручеек твоей жизни впадет в огромный океан моей жизни, я и теперь не уступила бы. Но я вижу, что мы не достигнем берегов Ливии, что ты умрешь по своей вине, а я овдовею, не став твоей женой. Итак, будь что будет! Смерть или жизнь – я их встречу смело. Иди же сюда, Холли, отдай девушку ее супругу!

Как во сне, соединил я их руки. Я чувствовал, как от ее руки к его руке струится горячими волнами ток.

С сильным порывом страсти, с криком «супруг мой!» Аэша обвила руками шею Лео, привлекла к себе, так что его золотистые кудри смешались с ее черными волосами, и поцеловала. Так, обнявшись, стояли они, и сияние ее чела мало-помалу перешло и на его лицо. Сквозь белую ткань ее одежды светились прекрасные очертания ее тела. Она оторвалась от него, наконец, с легким счастливым смехом.

– Второй раз отдаюсь я тебе, Лео Винцей, тогда – в пещерах Кор, сегодня – во дворце Калуна. Будь, что будет, но отныне мы никогда не расстанемся. Пока ты жив, я буду жить с тобой; когда ты умрешь, – если ты должен умереть, – я последую за тобой; ни двери рая, ни врата ада не преградят путь моей любви. Слушай, я спою тебе, и ты узнаешь из моей песни истину, которую я не могла открыть тебе раньше. Ты узнаешь из нее, кто я и кто ты, узнаешь, почему мы любили друг друга, почему ненавидела меня эта женщина. Слушай же, мой возлюбленный, Песню Судьбы!

Она взглянула вверх, как бы ища вдохновения. Никогда, никогда даже в пещерах Кор не была Аэша так божественно прекрасна, как в этот момент, когда созрела жатва ее любви.

Вот она запела. Кровь остановилась в моих жилах, дыхание замерло при звуках ее чудного голоса.

«Света еще не было, и в лоне Молчания спали души людей. Были только мы с тобой…»

Песнь оборвалась. На лице Аэши отразился ужас. Лео закачался, точно стоял в челне. Он пошатнулся, протянул руки, чтобы обнять ее, и вдруг упал недвижим.

О! Какой крик вырвался у нее! Тела убитых на равнине должны были содрогнуться от него. За криком последовало молчание…

Я бросился к Лео.

Аэша убила его огнем своего поцелуя. Лео лежал мертвый, да, мертвый, на груди мертвой Афины!

– Кажется, супруг мой покинул меня на время. Я должна спешить к нему! – сказала Аэша, и безнадежная покорность судьбе, с которой не могла бороться даже она, звучала в ее голосе.

Потом я не помню, что происходило вокруг. Я лишился в Лео друга, сына и чувствовал себя убитым.

Было утро, когда я проснулся. Долгожданный дождь лил, как из ведра. Аэша сидела около одетого в саван тела Лео и отдавала приказания жрецам и некоторым придворным. Я опять заснул. Вечером Аэша разбудила меня.

– Вставай, – сказала она, – все готово, поедем!

Мы поехали в сопровождении тысячи всадников, остальные остались в Калуне. Впереди несли тело Лео, за ним шла Аэша с опущенным покрывалом.

* * *

Была ночь. На месте, где лежало недавно тело хана, в храме с огненными столпами, перед статуей Матери стоял гроб Лео. Гезея сидела и отдавала приказания жрецам.

– Я устала, – говорила она, – и уйду от вас отдохнуть в горы, может быть, на год, а, может быть, и на тысячу лет. Орос и Панава, соединитесь брачными узами и управляйте, пока я не вернусь. Жрецы и жрицы Гезеи, я дала вам новые земли, владейте ими умно и кротко. Да будет отныне Гезея в то же время и ханшей Калуна. Жрецы и жрицы древней веры, умейте открывать в ее обрядах внутренний дух религии.

Указав на меня, Аэша продолжала:

– Этот человек – мой дорогой гость и друг. Пусть он будет и вашим другом. Пусть живет у вас, а когда растают снега и наступит лето, помогите ему переправиться через пропасть и горы, чтобы с ним ничего не случилось.

Аэша встала на колени около Лео и молча взглянула в его застывшее в улыбке лицо.

– Скоро заря, Холли, – продолжала она. – Я прошусь с тобой на короткое время. Позови меня, когда будешь умирать, только не раньше, и я приду к тебе. Не двигайся и не говори, пока не свершится все. Не считай меня побежденной, потому что отныне мое имя Победа! Не думай, что сила Аэши утрачена и судьба ее завершилась; ты знаешь только одну страницу ее жизни. Не думай, что я прежняя грешная и гордая Аэша, которой ты поклонялся и которую боялся. Моя душа возродилась любовью и жертвой Лео. Как вначале, наши души снова слились в одно. Друг, возьми на память обо мне этот скипетр, но не используй его до последней минуты, когда ты захочешь призвать меня, – и Аэша дала мне свой украшенный драгоценными камнями систрум. – Поцелуй еще раз Лео, отойди и молчи.