Aeternum bellum (бесконечная война)

О произошедшем после волшебник всегда вспоминал, краснея от жгучего чувства стыда. Для сильного мужчины не составило труда справиться с хрупким существом, но когда полуобнажённая, сопротивляющаяся жертва закричала от боли, чародей словно увидел себя со стороны. Возбуждение разом схлынуло, оставив лишь отвращение к себе и своему поведению. Как такое могло произойти с ним, никогда и никому не причинявшим вреда? Его заставили страдать, но в чём виновата эта несчастная девочка? Почему она должна расплачиваться за чужие ошибки? И как он посмел отнестись к человеку, как к вещи?

Конрада потрясло собственное падение. Осторожно укутав девушку покрывалом, он взял её на руки и долго укачивал, как ребёнка, повторяя:

– Прости! Прости меня!

И держал до момента, пока та не перестала дрожать и не прижалась доверчиво к его груди, обхватив рукой за шею. Нежными прикосновениями маг принялся лечить им же самим нанесённые повреждения, а Мария смотрела на него широко открытыми глазами, в которых не отражалось ни страха, ни удивления его способностями. Когда он закончил врачевать, девушка, приняв решение, скинула покров.

Ночь была восхитительной: без злобной страсти, некогда доставлявшей чародею мстительное удовольствие, наполненная нежностью и ещё чем-то неуловимо прекрасным. И Конрад не смог уйти.

Миновал месяц, и однажды Мария спросила:

– Мой прекрасный принц, кто такая Гизела?

Он отшатнулся.

– Откуда ты…

Мария ответила грустно:

– Иногда ты называешь меня этим именем.

Маг ахнул. Ещё одна жестокость, неосознанная, но болезненная для подруги. Что Конрад мог ответить? Лгать он не умел. И, не вдаваясь в подробности, объяснил:

– Это женщина, которую я любил. Но она предпочла мне другого.

– Мне жаль, – тихо сказала Мария. – Она просто не понимала, какое сокровище теряет.

И, обняв мужчину, прошептала ему в плечо:

– Я люблю тебя!

Конрад был противен самому себе. Не желая причинять девушке лишнюю боль, он промолчал, отвлекая её поцелуями. И с этого момента следил за словами, срывающимися с губ в минуты страсти.

А вскоре в его жизни появились Морсатр и «Серви ноктис». Виттельсбах ушёл, пообещав Марии:

– Я вернусь…

Он вернулся через год. Чародей стоял на пороге, боясь постучать, но, наконец, решился. Открыла ему молодая светловолосая женщина. У Конрада возникло дежа вю: не слишком давно он так же вошёл в другой дом, где его ждало разочарование. И маг не ошибался, предполагая худшее.

– Два месяца назад их семья уехала, – сообщила незнакомка. – Ребёнок сильно болел и нуждался в морском воздухе, вот они и переселились за рубеж.

– Ребёнок? – недоумевающе переспросил Конрад. – Чей ребёнок?

– Той молодой женщины – Марии. Сынишка появился на свет очень слабеньким.

– Спасибо, – прошептал чародей.

Когда дверь захлопнулась, он долго стоял, опершись об ограду, не в силах двинуться с места. У Марии родился малыш – его сын! Безумная радость боролась в душе Конрада с опасениями, что он не сумеет отыскать подругу. Боги великие, да он даже не знал её фамилии!

Предвидения мага оправдались: найти безымянную семью за границей оказалось невозможным даже с магическими способностями. Мария с сыном были потеряны для Конрада навсегда.

Скрипнув зубами, Виттельсбах переместился в другой отрезок прошлого. Он видел Майделя во всей его красе.

– Ты поражаешь меня, Кон!

Вольф метался между окнами и дверями гостиной Гейдельбергского замка.

– Казалось бы, твоё предназначение ясно, и всё же ты по-прежнему отказываешься присоединиться к «Серви ноктис». Но, если уж мы так тебе ненавистны, почему ты не с филиями?

– Я – тёмный, – угрюмо отвечал Виттельсбах, – там мне не место.

– Значит, ты должен быть с нами…

– Я никому ничего не должен….

Подобные разговоры повторялись еженедельно в течение полугода после первого визита Вольфа.

– Конрад, послушай, ты мне нужен. Я не предлагаю тебе участвовать в операциях. Но иногда необходимо, чтобы кто-то свежим взглядом посмотрел на ту или иную ситуацию со стороны. Ты мог бы стать моим советником. Это ни к чему тебя не обяжет, и ты уйдёшь, когда захочешь.

– Это правда? Ты обещаешь?

– Ну, конечно же…

« …нет», – добавил про себя Морсатр и продолжил вслух:

– Ты мой друг, Кон. Признаю, я не всегда вёл себя корректно, тебе есть на что обижаться, но сейчас меня всерьёз беспокоит твоё затворничество. Ты ведь не часто видишься даже с отцом и братом, не так ли?

– Точнее, они не жаждут встреч с инквиетумом.

Майдель печально взглянул на товарища.

– Я же говорил тебе, что стезя неприкаянного гибельна. И это нужно оставить в прошлом. Позволь помочь тебе вернуться к жизни, принять в ней активное участие…

– Под личиной тёмного? Не вариант.

Морсатр взорвался:

– Как знаешь! Я устал тебя уговаривать. Ты просто боишься. Прятаться от мира – трусость!

Глаза Виттельсбаха засверкали.

– Я никогда не был трусом, никогда не уклонялся от боя! – зарычал он.

– От боя, возможно. А от жизни? Это тоже сражение, и его надо выиграть. С чего ты взял, что всё и всегда будет получаться, как ты задумал? Иногда приходится мириться с неудачами, чтобы, в конце концов, добиться своего.