Аэций. Клятва Аттилы (СИ)

— Как только поправишься, мы вместе сбежим отсюда, — превратил он в шутку его слова. — Постарайся недолго сидеть на ветру. Раны от этого начинают ныть.

*

Глядя на то, как уходит отец, а следом его букелларии, Карпилион пытался представить, что идет вместе с ними, и понимал, что такого не может быть. Они из этого мира, а он из другого. Как им быть вместе? Как находиться волку среди этих ручных людей, чья жизнь протекает по правилам, установленным кем-то другим?

Карпилион оперся на боковину лодки, медленно зачерпнул воды и умылся. Глядя на свое отражение, его одолевали сомнения, наяву это происходит или во сне. Он здесь, в этом тихом уютном месте, а его разбитое войско находится где-то в Галлии…

Возле лодки что-то плеснуло. Карпилион повернул глаза, подумав, что рыба, но из воды показалась чья-то макушка, потом голова, принадлежавшая молодой и довольно хорошенькой женщине. Она поднялась в полный рост, длинноволосая, в мокрой, в прилипшей к телу тунике. Вода стекала с нее ручьями. К груди эта странная водяная дева прижимала сверкающий меч. Он блестел, искрился на солнце, ослепляя Карпилиону глаза.

— Приветствую тебя, воин, — сказала дева на норском. У нее был приятный напевный голос, как у сельских певуний.

Карпилион был так ошарашен, что вначале подумал, она ему снится.

— Для кого этот меч? Для меня?

— Для того, кто его уронил. Для твоего отца, — ответила дева. — Он был здесь, я знаю. Я слышала ваш разговор.

— Откуда?.. Из озера? — с легким сомнением промолвил Карпилион.

— Нет, вон из тех кустов. — Она махнула куда-то рукой, а другой продолжала удерживать меч у своей груди. — Твой отец называл меня озерная дева. Он уронил этот меч в водопад. По лету вода обмелела, и я сумела его достать. Я хорошо ныряю. У меня достаточно сил.

— Не сомневаюсь, — проговорил Карпилион, удивляясь, что меч отца идет к нему в руки. — Ты можешь отдать его мне. А я передам владельцу.

— У меча не бывает владельца, им владеет тот, у кого он в руке, — сказала озерная дева и протянула Карпилиону орудие. — Я знаю, ты поступишь как должно и никогда не повернешь его против отца.

Карпилион забрал у неё меч, и она нырнула под воду, словно и правда была озерной девой.

Какое-то время Карпилион разглядывал меч. Клинок сохранил превосходное состояние. Рукоять впечатляла своим удобством и красотой. На ней была надпись Ульпбер — «Равный Великому». Владевший таким мечом становился героем, если делал правильный выбор.

И Карпилион его сделал.

*

Возле дома горел костер. На вертел насадили ободранную тушу оленя и жарили её над огнем. Охранники-норки сидели вперемешку с букеллариями Аэция. В ожидании мяса они наливались пивом из стоявшего рядом котла.

Заметив Карпилиона, и те, и другие замерли. Не ожидали, наверное, увидеть в его руке обнаженный меч.

Карпилион никогда не чувствовал себя настолько чужим. Почему они испугались? Неужели почуяли в нем угрозу?

Так это или нет, задержать его никто не посмел. Карпилион прошел мимо них спокойной уверенной поступью и скрылся в дверях.

*

Отец находился в зале, стоял возле столика с фруктами и ел виноград, запивая чем-то из кубка. Карлика рядом не было. Увидев меч, он взглянул лишь мельком и снова повернулся спиной, всем своим видом показывая, что полностью доверяет сыну.

— Откуда меч? — спросил он, набирая в руку горсть виноградин.

— Отдала озерная дева.

Аэций, наконец, обернулся, с благодушным видом отправил одну виноградину в рот.

— Озерная дева? Кто это?.. Ах, да, рыбачка из селения норков, — глаза у него блеснули догадкой. — Так это, должно быть, Ульпбер?

— Судя по надписи — да, — ответил Карпилион.

— Когда-то мы были с ним неразлучны, — сказал Аэций. — Значит, он был у рыбачки. Достала из водоема, а теперь решила вернуть?

— Она сказала, что не имеет значения, у кого он в руке.

— Тогда оставь у себя, — предложил магистр. — Твоя рука все равно, что моя. Мы ведь одна семья. Надеюсь, ты не станешь против этого возражать?

— Отец…

— Погоди. Ответишь потом. Сначала дослушай. — Аэций отложил виноград на блюдо. — Я хочу представить тебя семье императора. С его женой, Лицинией Евдоксией, мы большие друзья. Она сейчас в Аримине вместе с детьми. А с ним самим мы встретимся позже. Сообщение о нашем приезде уже отправлено. Давай побудем немного отцом и сыном. Остальное обсудим, когда вернемся. Согласен?

Отложенный разговор ничего не изменит, подумал Карпилион и ответил кивком. Встреча с женой императора льстила его самолюбию. Он никогда еще не был представлен столь высочайшей особе, одно только имя которой окружал особенный божественный ореол.

— Вот увидишь, Лициния Евдоксия — прекраснейшая из женщин, — сказал Аэций, заметно повеселев. — Только прежде нам предстоит придать тебе более римский вид. Зеркон привезет одежду, а я подстригу покороче и побрею бороду. В Арминине сойдут с ума от твоей белозубой улыбки.

Для этого самое время — сойти с ума, усмехнулся Карпилион. Но не другим. А ему самому.

*