Аэций, последний римлянин

Вскрик удивления и отчаяния вырывается из груди Плацидии. Среди приближенных небывалое смятение. Астурий же спокойно продолжает:

— Он предстанет перед великой Плацидией уверенный, что его не минует заслуженная награда… награда не только за победу — это не столь важно, поскольку для Аэция она привычна, — он должен быть обласкан тобой за опасность, которая ему грозила из-за угла, а не тогда, когда он подставлял свою грудь в честном бою за тебя, о великая.

Снаружи донеслись вдруг громкие крики, трубы, звон оружия. Еще сильнее побледнели сановники и сенаторы.

— Что это? — тщетно пытаясь сдержать тревогу, воскликнул префект претория Феодосий.

Андевот усмехнулся.

— Это италийские легионы, и прежде всего преданные спатарии и скутарии Августы Плацидии выходят встречать победителя. А зачем они сюда пришли? Им, наверное, кажется, что сиятельные мужи захотят следовать во главе их…

— И действительно, сиятельные мужи, — подхватил Астурий, — кто пойдет приветствовать победителя от имени Августы Плацидии и сената Рима?

Не услышав ответа, он с нарочитой небрежностью добавил:

— Кто знает, а вдруг солдаты, которые проливают кровь за императора и сенат, обидятся… и очень обидятся, что никто, кроме них, не хочет воздать победителю…

— Я иду, — сказал Геркулан Басс.

— И я, — поспешно подхватил Секст Петроний.

— Я тоже, — откликнулся молодой Квадрациан, друг патриция Феликса.

Астурий посмотрел на них благосклонно, Петроний Максим — с презрением; Плацидия не посмотрела совсем — возможно, она уже никому не смела показать своих глаз.

— От имени легионов и орденов Италии благодарим вас, сиятельные мужи, — послышался снова голос Астурия, — но смею думать, что счастливому победителю, чудом спасшемуся от коварного убийства…

— Ты хотя бы постыдился своей трусости и лжи, Астурий, — произнесла, не поднимая глаз, Плацидия. — Почему у тебя нет смелости сказать: Аэций нам велел — и мы убили… Мы сильны и сегодня убиваем Феликса, а завтра кого-нибудь еще… Ведь ты же сам не веришь в то, что говоришь о коварном убийстве, которого избежал Аэций, а…

И тут произошло вдруг неслыханное. Даже Андевот оробел и смертельно побледнел. Астурий смелым быстрым шагом подошел к Плацидии, чуть ли не оперся еще окровавленным локтем о священную руку и, приблизив свое лицо к священному уху, что-то зашептал.

— Это неправда… — услышали сановники и придворные уже не возглас, а стон, который сорвался с внезапно побледневших губ Плацидии.

— Ты сама знаешь, что это правда, великая Августа… Когда Леонтей принес тебе в эту самую комнату весть о том, что видел меня около терм, ты велела Феликсу…

— Молчи… не говори ничего, — громко прервала она его шепот. — Закончи то, что ты хотел сказать до этого, Астурий…

— Я говорил, что Аэцию, несомненно, будет приятно встретить сиятельных мужей, но наверняка большую радость ему доставит, если высшему воинскому начальнику первым воздаст честь высший в данную минуту цивильный начальник…

Слова «в данную минуту» он произнес, особо акцентируя их.

— Я пойду, если ты, великая, повелеваешь, — сказал префект Феодосий.

— Великая Плацидия повелевает, не так ли? — устремил на Плацидию испытующий, многозначительный взгляд Астурий.

— Повелеваю…

После этого все сановники стали тесниться к Геркулану Бассу, выражая желание сопровождать его при встрече Аэция. Один только Петроний Максим не двинулся с места, где он стоял, склонившись над окостеневшими обрубками ног Падузии.

— Что мы должны сказать сиятельному Аэцию? — спросил префект.

Все вопрошающе взглянули на Плацидию. Она молчала. Молчали и Астурий с Андевотом.

И тут тишину прервал голос Геркулана Басса:

— Ты скажешь, сиятельный, что великая Плацидия благодарит великого полководца и своего возлюбленного слугу за блистательную победу… что она радуется и возносит благодарения Христу, поскольку оный возлюбленный слуга ее счастливо избегнул злокозненной смерти. Об одном только жалеет она, что тот презренный, кто умышлял этот коварный удар, не станет пред императорским судом, а сразу перед господним, иже покарал его сурово — о, воистину сурово! — но и справедливо, самовольный, к прискорбию, но понятный и правый гнев народа, обожающего своего заступника и предводителя италийского войска… И еще скажешь, что в следующий господний день епископ Эгзуперанций по настоятельному желанию Августы Плацидии отслужит в Урсианской базилике двукратный благодарственный молебен: за победу над готами и за чудесное избавление Аэция от коварного удара убийцы…

— Эгзуперанций при смерти. Он не проживет и дня, — прервал его Секст Петроний.

— Значит, его преемник! — воскликнул Андевот, уже не в силах скрыть своей радости.

Басс же продолжал:

— И еще скажешь прославленному победителю…