Афанасий Фет

Именно Толстой, вставший на позиции чистого искусства, начал втягивать Фета в литературную борьбу. Продолжая печататься в «Современнике» и не порывая с Некрасовым, Толстой в это время сблизился с Дружининым и стремился чуть ли не возглавить «пушкинское» направление в литературе — опубликовал повести «Альберт» и «Люцерн». Он видел в Фете единомышленника и практически вынуждал его к активной деятельности. Под влиянием бойцовской натуры Толстого Фет с энтузиазмом поддержал его план издавать журнал и даже, кажется, несмотря на ограниченность своих средств, согласился принимать участие в его финансировании; впрочем, позднее в письме Боткину он отрицал, что хотел вложить в это дело свой капитал, и утверждал, что деньги на издание ему «предлагали». О программе журнала Толстой писал тому же Боткину 4 января 1858 года из Москвы: «Что бы Вы сказали в теперешнее время, когда политический грязный поток хочет решительно собрать в себя всё и ежели не уничтожить, то загадить искусство, что бы Вы сказали о людях, которые бы, веря в самостоятельность и вечность искусства, собрались бы и делом (т. е. самим искусством в слове) и словом (критикой) доказывали бы эту истину и спасали бы вечное независимое от случайного, одностороннего и захватывающего политического влияния? Людьми этими не можем ли быть мы? Т. е. Тургенев, Вы, Фет, я и все, кто разделяют и будут разделять наши убеждения. Средство к этому, разумеется, журнал, сборник, что хотите. Всё, что является и явится чисто художественного, должно быть притянуто в этот журнал. Всё русское и иностранное, являющееся художественное (так в оригинале. — М. М.), должно быть обсужено. Цель журнала одна: художественное наслажденье, плакать и смеяться. Журнал ничего не доказывает, ничего не знает. Одно его мерило образованный вкус. <...> Деньги для издания дадим все — Тургенев, Вы, Фет и я и т. д.»³⁶⁶.

Как и Толстой, Фет верил в возможность коммерческого успеха такого предприятия. Ещё раньше, 27 декабря 1857 года, он писал тому же Боткину: «...Ты совершенно прав, объясняя теперешнее направление вкуса... Вообрази, что сочинений Щедрина вышло и разошлось 6000 эк[земпляров] и граф[ини] Ростопчи[ной] после нашего свидания в Петербурге было уже ещё издание и в огромном числе экземпляров. Ну что это значит? У Щедрина, пожалуй, есть воровство и взяточничество, а у неё, кроме полной чепухи, ничего нет. Отчего же её так алчно покупают?» Предполагаемый редактор журнала, более трезвомыслящий Боткин, ответил 25 января (6 февраля) 1858 года: «Да неужели вы с Толстым не шутя затеваете журнал? Я не советую, — во 1-х, в настоящее время русской публике не до изящной литературы, а во 2-х, журнал есть великая обуза — и ни он, ни ты не в состоянии тащить её». Но убеждённый Фет просил в предполагаемый журнал статьи самого Боткина об итальянской живописи, на что тот с некоторым опозданием ответил уже из Лондона 19 июня (1 июля): «Журнал твой не пойдёт, да и не нужен он. А деньги потратятся»³⁶⁷.

Другие потенциальные сотрудники журнала, который предполагалось назвать «Лира», думали примерно так же, сомневаясь и в том, что издание с такой программой будет востребовано, и в способности Фета к ведению такого трудного предприятия, требовавшего не только расчётливости и усидчивости, но и, как выразился едва ли не наиболее резко отзывавшийся о замысле Д. В. Григорович, «нравственного влияния» на будущих сотрудников. Опытный журналист Дружинин в письме Толстому от 15 мая 1858 года предрекал замыслу полный провал: «Мне сказывал Григорович, что будто бы Фет мечтает о новом журнале и, что хуже, думает дать на него свои деньги. Защитите его от такой беды (если слух справедлив) и объясните ему, что в теперешнее время журнал может удаться лишь... при двух условиях: 1) огромном основном капитале, который дал бы средство терпеливо ждать внимания публики, и 2) при неутомимой ярости участников по части работы»³⁶⁸. Возможно, у Толстого и Фета хватило бы «ярости», но капиталов и «живых» сил явно недоставало. В результате ни план издания нового журнала (как хотел Фет), ни аренда «Современника» (о чём мечтал Толстой) или «Библиотеки для чтения» (что предлагал Дружинин) не осуществились.