Афанасий Фет

Поздравительные телеграммы прислали августейшие знакомые, ближайшие родственники Константина Константиновича: сестра Ольга; мать, великая княгиня Александра Иосифовна; жена, великая княгиня Елизавета Маврикиевна. Телеграммы пришли также от приятеля К. Р. московского губернатора князя В. М. Голицына, С. М. и М. П. Боткиных, знаменитого коллекционера С. М. Третьякова, учёных-словесников Буслаева, Сухомлинова, Грота, Веселовского, Ягича и почему-то от Елецкого музыкального литературно-драматического общества (очевидно, как от земляков по Орловской губернии). Телеграммы зачитывались в присутствии корреспондентов, в этот день постоянно дежуривших в доме Фетов, и некоторые из них на следующий день были опубликованы в газетах. Хор под руководством С. В. Васильева исполнил «Славу» композитора Л. Д. Малашкина и его же сочинения «Вечер» на стихи юбиляра. Среди подарков были клавиры двух романсов, написанных на его стихи М. Н. Офросимовым, роскошный письменный прибор от братьев Боткиных, приветственные стихотворения Офросимова, А. А. Александрова и Л. И. Пальмина.

На следующий день в шесть часов вечера состоялся банкет по подписке (подписалось не менее ста человек) в белой колонной зале ресторана «Эрмитаж», украшенной лавровыми деревьями. Играл оркестр. Среди выступавших в этот день особенное впечатление произвёл журналист В. А. Гольцев, писавший «Политическое обозрение» в журнале «Русская мысль» (из программы этого журнала впоследствии вырастет программа партии кадетов), в котором в меру сил пропагандировал необходимость создания в России конституционного строя. От лица ненавистных юбиляру либералов Гольцев утверждал: «...люди разных направлений собрались на праздник поэзии чистой гуманности и человечной красоты. Поэтому приветствия Фету могут идти и от людей, которые были и остаются верными великим началам реформ прошлого царствования. В произведениях Фета много красоты и гуманности, но мы, либералы, считаем, что их ещё мало воплощено в общественной жизни», — после чего провозгласил тост: «За Фета как певца человеческой красоты и непобедимой свободы духа»⁵⁹⁶.

Снова зачитывались поздравительные телеграммы: от разных крупных чиновников, в том числе министра народного просвещения графа И. Д. Делянова; от уланов лейб-гвардии Его Величества полка, от Курской классической гимназии, от начальницы женской прогимназии в Острове, от датского консула в Москве Тора Ланге, от редакции журнала «Стрекоза», от «господина Кулаковского из Киева»⁵⁹⁷... Банкет закончился танцами.

В тот же день в Петербурге Константин Константинович устроил приём в честь Фета в Мраморном дворце, на который пригласил Полонского, Майкова (тот не смог быть по болезни), Голенищева-Кутузова с супругой и вдову А. К. Толстого графиню Софью Андреевну. «Пили шампанское за здоровье юбиляра и его музы»⁵⁹⁸, — записал великий князь в дневнике.

Юбилей производит странное впечатление: за большим количеством славословий нельзя не заметить отсутствия среди поздравивших крупнейших журналов, писательской организации — Литературного фонда, важнейших фигур тогдашней литературы. Ни одно издание, считавшее себя либеральным (кроме «Русской мысли» в лице Гольцева), не сочло нужным принять участие в юбилее столь одиозной (пусть зачастую и анекдотически) фигуры. Сказалось и постоянное демонстрирование им презрения к «литераторам» и семинаристам.

Однако нехватка общенародного признания юбиляра, видимо, не смущала, и получить поздравление от Пыпина или Скабичевского он не мечтал. Видимо, Фет с самого начала организации праздника думал о том, какую награду мог бы получить от императорского двора, и об этом вскоре стало известно. Полонский, склонный к передаче слухов, писал Фету 17 декабря 1888 года: «Теперь не могу утерпеть, чтобы тебе не насплетничать. Кто-то, вероятно в шутку, говорил мне, что ты просился в камергеры. — Верить этому я не хочу, потому что не можешь же ты не сознавать, что звание Поэта выше, чем сотня камергеров, — из которых, наверное, целая половина гроша медного не стоит. Да и что тебе за охота, в твои года, заказывать себе мундир, который, как я слышал, стоит не дешевле 1400 рублей. Все званья хороши — есть Двор, стало быть, должны быть и камергеры, и камер-юнкеры. Но если бы мне предложили такое звание, я бы жестоко обиделся — я бы сказал: оставьте меня при моём звании поэта — звании, которого вы дать мне не можете и взять не можете... Слуху я, конечно, не поверил, ибо знаю высоту твоего умственного развития...»⁵⁹⁹