Афанасий Фет

Пробыв в Германии около двух недель, Фет с сестрой тем же путём вернулся на родину. По дороге он получил свидетельство своей уже «международной» популярности: «Из Штеттина до Свинемюнде мы доехали на речном прусском пароходе под звуки весьма плохого оркестра, пилившего в угоду русским путешественникам варламовское “На заре ты её не буди”»¹⁷⁸. Однако на родине, не успев даже ступить на берег, Фет получил катастрофические новости — встречавший его в Петербурге и поднявшийся на борт «Николая» Борисов сообщил, что в Пятигорске скоропостижно скончался и был похоронен Пётр Неофитович. Деньги, оставленные им племяннику, таинственным образом пропали (эти сообщаемые Фетом сведения о значительной сумме, отложенной для него дядей, также не поддаются проверке). В любом случае это был тяжёлый удар: даже если и не рушилась надежда на стремительную карьеру, не были отложены, а потому и не пропали завещанные деньги, Фет лишился щедрого покровителя.

Из Москвы, где брат с сестрой погостили у стариков Григорьевых (судя по всему, Фет не посетил никого из многочисленных московских знакомых), в сентябре 1844 года они поехали в Новосёлки. Новости, ожидавшие там, не развеяли мрачного настроения. Мать они застали при смерти. Приехавший в Новосёлки жених Лины, доктор Матвеев, диагностировал рак в последней стадии. Вскоре после скромной свадьбы дочери и её отъезда с мужем в Киев (между 12 и 24 ноября) Елизавета Петровна Шеншина скончалась. Смерть была облегчением для неё и для окружающих. Сам Фет признаётся, что каждый раз, когда видел её, был готов взять пистолет, чтобы прекратить её страдания — настолько они были ужасны. Агонию её сын не видел — когда его позвали, она уже лежала «с ясным и мирным лицом, прижимая к груди большой серебряный крест»¹⁷⁹. Похоронили Елизавету Петровну в Клейменове, в 30 верстах от ставших ей домом Новосёлок.

Некоторое время Фет провёл в Новосёлках, колеблясь в выборе места службы. Кроме желания служить непременно в кавалерии, конкретных планов у него не было. Время для размышлений оставалось: Шеншин, дождавшись зимы, отправился в Верро забирать из крюммеровского пансиона брата Василия, которого надумал поместить в Киеве в доме Матвеевых для подготовки в университет. Между тем в начале ноября 1844 года Иван Борисов перевёлся из артиллерийской бригады в кирасирский Военного Ордена полк, расквартированный в Херсонской губернии, и рекомендовал его другу в качестве места не очень тяжёлой службы. Видимо, это соответствовало желанию Фета совмещать службу с занятием литературой, и, когда вернувшийся в Новосёлки Шеншин потребовал от него решения, оно было уже готово: «Вам как опекуну Борисова известно, что он вместо вступления в академию из артиллерии перешёл в кирасиры, и вот он зовёт меня к себе в Орденский полк и пишет: “приезжай, службы никакой, а куропаток столько, что мальчишки палками их бьют”»¹⁸⁰. Шеншин был разочарован и выбором заурядного полка кавалерийского резерва, служба в котором не сулила блестящей карьеры, и самой мотивацией выбора, но не возражал: «Я надеялся, что из него выйдет военный учёный, а он, попросту сказать, куропаточник. Ступай, коли охота берёт; будешь от меня получать 300 руб. в год, и отпускаю тебе в услужение сына Васинькиной кормилицы Юдашку, а при производстве пришлю верховую лошадь»¹⁸¹.

Снова было решено сэкономить и отправиться через Киев вшестером — Шеншин, Фет, брат Вася и трое их слуг, включая Юдашку — на двух кибитках. В Орле взяли рекомендательное письмо от соседа по Клейменову барона Николая Петровича фон Остен-Сакена его племяннику, командиру корпуса, в который входил полк. В Киеве недолго погостили у Матвеевых и там расстались: Вася остался готовиться в университет, Шеншин, выдав Афанасию 150 рублей на дорогу и подтвердив обещание присылать деньги, отбыл восвояси. Фет с Юдашкой, с большим чемоданом, в котором умещалось всё его имущество, отправился дальше на юг, в Херсонскую губернию.

Дорога была длинной, новый пейзаж давал одновременно успокаивающее и тревожное ощущение: «Пустыня и весеннее солнце производили на меня какое-то магическое действие: я стремился в какой-то совершенно неведомый мне мир и возлагал все надежды на Борисова, который не откажет мне в своём руководстве»¹⁸². В таком настроении Фет и достиг места будущей службы.