Афанасий Фет

Первые его чувства по прибытии, вероятно, были смешанные. Переименованный из Крылова Новогеоргиевск Херсонской губернии[16], где находились квартиры кирасирского Военного Ордена полка, входившего в 1-ю бригаду 2-й кирасирской дивизии 1-го резервного кавалерийского корпуса, был захолустным военным городом с населением около десяти тысяч человек, среди которых преобладали русские, украинцы и евреи (Херсонская губерния входила в черту оседлости). В социальном отношении основу населения составляли военные. Фет вспоминал: «Широкая, особенно в весенний разлив река Тясьмин, впадающая в Днепр и дозволяющая грузить большие барки, давала возможность местным купцам, промышлявшим большею частию убоем скота для саловарен, производить значительный торг салом, костями и шкурами. Зажиточные купцы, большей частию раскольники, держали свои калитки на запоре и ни в какое общение с военными не входили. Грунт улиц был песчаный, но довольно твёрдый; зато во всём городе не было признака мостовой, как во всех малороссийских городах того времени, улицы были широкими, к крутому берегу реки террасами восходил казённый тенистый сад с каменной оградой»¹⁸³. Конюшни и полковой манеж были едва ли не главными украшениями города.

Унылое впечатление скрасила радостная встреча с Борисовым. По утверждению этого добряка, люди в полку были «отличнейшие»; состоявшиеся знакомства с однополчанами эту рекомендацию если не оправдали полностью, то и не совсем опровергли. Корпусной командир барон Дмитрий Ерофеевич фон Остен-Сакен (чтобы представиться ему, Фет ездил в Елисаветград, где находился штаб корпуса) произвёл впечатление человека «домашнего», доброго и даже отчасти стеснительного. Командир полка Александр Николаевич Энгельгардт, в это время отсутствовавший, впоследствии тоже оказался человеком приветливым. Необходимые бумаги были оформлены быстро, и 21 апреля 1845 года Фет был зачислен юнкером в первый эскадрон.

Поселился он на первых порах в одной из двух комнат в небольшом домике, который снимал Борисов, на улице, «выходящей на обширную площадь, часть которой была занята деревянными торговыми лавками, окружёнными галереей с навесом»¹⁸⁴. Друзья завели общее хозяйство, что поначалу казалось удобно и выгодно: Фет получал от Шеншина 300 рублей, а его не считавший денег друг — 600 рублей от того же Шеншина как своего опекуна. К тому же борисовский слуга обладал искусством хорошо накормить господ за умеренную сумму. Пошив полную кирасирскую форму из толстого армейского сукна (этот расход практически сразу опустошил его кошелёк и вынудил обратиться к Афанасию Неофитовичу с просьбой о новом пособии), Фет приступил к учениям. Пешие упражнения у вахмистра Лисицкого были несложными, труднее давалось учение конное: эскадронный вахмистр Веснянка обращался с новичком беспощадно, а затем передал его тому же Лисицкому, который в этом отношении не отставал от него и гонял юнкера по кругу на длинной верёвке-корде «чуть ли не на такой лошади, на которой никто не ездил»¹⁸⁵. Тяжело проходили и упражнения в маршировке, особенно «с урожьем» тихим шагом. Но это временное обстоятельство нужно было перетерпеть, чтобы вскоре получить первый офицерский чин, дававший право на дворянское звание.

Этим надеждам Фета не суждено было сбыться. В разгар фетовского учения, 11 июня 1845 года, вышел царский манифест, согласно которому отныне на статской службе лицам недворянского происхождения потомственное дворянство давал только чин статского советника (V класс по Табели о рангах), а на военной — чин майора (VIII класс). Это означало, что теперь, чтобы стать дворянином, надо было служить уже не около года, а вряд ли менее 15—20 лет; в экстраординарных обстоятельствах процесс мог занять меньше времени, но в любом случае должен был отнять изрядную часть жизни, едва ли не лучшие годы молодости. О своей реакции на эту новость Фет не распространялся, но догадаться о ней нетрудно. Видимо, отступить было уже невозможно, и он решил смириться и «посвятить себя службе»; это словосочетание в николаевское время давно утратило тот высокий гражданский смысл, которое ещё могло иметь в декабристскую эпоху. Теперь оно означало «тянуть лямку», выполнять рутинные ежедневные обязанности, дожидаясь «производства», ордена и отставки с правом ношения мундира и пенсией.