Афанасий Никитин

— Там я был беден, мой род разорился, и у меня не было будущего. Я был молод. В Генуе и потом здесь, в Каффе, я нажил богатство, сумел сделать карьеру. Теперь у меня большой дом, семья, много слуг, я служу Генуэзскому банку святого Георгия, и в чем-то моя власть больше, чем у самого консула. Но иногда меня мучает мысль: зачем все это, если я не в Венеции? Ты понимаешь меня, Афонас?

— Да, да, Винченцо! Я думал об этом тысячи раз, глядя на чужое небо и мечтая о Руси. Сейчас я близко от цели, и опять сомнения терзают меня: правильно ли я поступаю, возвращаясь назад?

— За тебя, Афонас! — пылко вскричал Винченцо, пригубил вино и, нарушая все правила этикета, вскочил из-за стола, подошел почти вплотную к гостю. — Слушай, что я тебе скажу. Ты купец судьбой, но поэт в душе. Я такой же, и уже много лет в своих тайных записках изливаю мою тоску по Венеции и размышляю о сути вещей. И ты можешь и должен написать обо всем. И о своих терзаниях тоже. Твой рассказ — кладезь сведений о жизни заморских стран. Я перескажу твой рассказ в своих записках. Но… — Винченцо низко склонился к гостю и понизил голос: — Афонас, ты знаешь, что после падения Царьграда турецкий султан перекрыл проливы, и корабли из Генуи почти не пробиваются в Каффу. Ты не должен никому передавать мои слова, но я уверен, что Каффу скоро захватят турки. Что будет со мной и моими записками? Ты должен написать на своем языке и унести свои записки на Русь. Твои земляки прочтут и будут знать правду об Индийской земле. Все равно ты будешь ждать в Каффе весеннего каравана. Ты напишешь, Афонас?

— Святые люди, паломники, записывают свои хожения. А я кто?

— Ты тот, кто видел незнаемое. Тот, кто может рассказать об этом. Вот рассуди: сам бы ты у себя в Твери прочитал о таком? Если бы не ты, а кто другой написал?

— С великим интересом прочел бы! — горячо согласился Афанасий. — Всегда любил о хожени-ях в дальние места читать!

— Ну вот! — Винченцо торжествующе прищелкнул пальцами. — Убедил я тебя?

— Не знаю, что и сказать. Что ж это получится?

— А вот то и получится. Хожение Афонаса Тве-ритянина… куда хожение? В землю Индийскую?

— Так я сначала еще и через Персию с Божьей помощью прошел, и через Хвалынское море переплыл…

— Вот! Еще лучше… «Хожение за три моря Афонаса Тверитянина»… Как тебе?

— Афанасием Никитиным меня на родине кличут. По батюшке.

— Значит — «Хожение за три моря Афанасия Никитина». Теперь угодил?

— Хитрый лис ты, Винченцо. Угодил! И вином заморским напоил, и кушаньями вкусными накормил, и песней изукрасил, и в душу мою заглянул, и в свою заглянуть позволил. Как тебе теперь отказать?

Винченцо прав. Турки действительно захватили генуэзскую колонию. Случилось это в 1475 году, менее чем через три года после беседы Никитина с Пероттой. Судьба самого Перотты и его записок неизвестна.

К. Богаевский. Древняя крепость

— О! Я же говорил: глубоко глядит Афонас. Меня так в молодых годах и звали: Лиса Винченцо. А ты угадал!

— Ладно. Я тоже не лыком шит. Хочу с тобой о здешних торговых делах потолковать…

— Что ж не поговорить…

Винченцо быстро вернулся на свое место. На сливовые глаза словно шторки упали. Нету больше Винченцо. Сидит за столом важный генуэзский чиновник — синьор Перотта.

— Слушаю тебя, Афанасий Никитин…

У южной башни поджидал Афанасия чернявый юркий человечек с двумя слугами. Как завидел, бросился навстречу.

— Ну как, как, Афанасий? Не томи, скажи слово! Удалось ли договориться с Пероттой? Он хитрый лис, интересы своего банка ставит выше самой Генуи, а уж какие-то купцы русские ему и вовсе… Донага готов раздеть…

— Так его и звали… — задумчиво сказал Афанасий.

— Кого? — удивился человечек.

— Перотту. В юные годы сверстники звали его Лисой.

— Поделом. Ну что ж, удивил его твой рассказ?

— Удивил… Только непростой он человек. И мысль в мою душу заронил непростую…

— Все непростые, — проворчал человечек, с неудовольствием глядя на отрешенное лицо Афанасия. — Однако купец торговать должен. Прибыль иметь. Или я неправильно говорю?

— Правильно, Григорий, все правильно говоришь, — подтвердил Афанасий. — И я ничего не забыл. Все твои со Степаном торговые вопросы в разговоре ребром поставил.

— А сроку-то, сроку ждать сколько?

— До Введения во храм Богородицы обещался решить…

Григорий пожевал губами, прикинул что-то, покивал головой.

— Дай-то Господь, дай-то милостивец, — пробормотал он. — Успеем отторговаться так-то…

«Введение во храм Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии» — праздник православной христианской церкви. Празднуется 4 декабря. Часто в средневековье считали время не по светскому (астрономическому), а по церковному календарю.