Афанасий Никитин

К. Богаевский. Старый Крым

И. Айвазовский. Башня. Кораблекрушение

«Дикое поле» — донские степи и земли вокруг них. Этот путь считался опасным, так как торговые караваны на этом пути часто грабили разбойники и кочевые орды татар.

Стило — палочка для письма с заостренным концом.

На русском подворье в ноябре малолюдно. Осенний караван ушел через Дикое поле месяц назад. Остались те, кто не решился с ним отправиться, опасаясь татар, да те, кто, как и Афанасий, прибыли позже и решили зимовать, дожидаясь весеннего каравана. Времени впереди много, вечера темные. Бегут по черному небу серебряные тяжелые тучи, горят промеж них яркие южные звезды, и мягко светит луна, которая одна на все земли. Горит в небольшой палате масляный светильник. Беленые стены, деревянный стол, каменная лавка, накрытая татарским ковром. За столом, сгорбившись, сидит на табурете человек. Перед ним шитая тетрадь, раскрытая на первой чистой странице. В руке у человека стило. Обтерев ладонью лоб, человек оборачивается в красный угол к иконе, истово крестится, обмакивает стило в горшочек с арабстанскими чернилами и решительно выводит первые строки: «За молитвы святых отцов наших, Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня, раба грешного, Афанасия Никитина сына…» Остановился, положил стило. — Грешен, ох, грешен! — бормочет Афанасий. Видно, что начало труда дается ему нелегко. Высокий лоб весь в поту, рука чуть заметно дрожит. — Кто я таков, чтоб о делах своих писать?! Перот-та — лис искуситель! Разве бросить все… Скрипят несмазанные дверные петли. На пороге Степан Васильев — московский купец, красивый, голубоглазый, с русой кудрявой бородой по грудь. Настоящий богатырь. На подворье рассказывают, в позатот год в низовьях Дона на его караван ночью разбойники напали. Так он один чуть не дюжину татар раскидал. Говорят верные люди, сами с тем караваном шли, своими глазами схватку видели.

— Ты чего, Афанасий, к трапезе не пришел? — с ласковым укором говорит Степан. — Люди без твоих рассказов соскучать успели. Меня пытают: где Афанасий? А я говорю: разве я сторож ему?

— Пост у меня сегодня.

— Каков же пост? — недоуменно хмурится Степан. — Четверг сегодня. Не перепутал ли ты, брат Афанасий, чего? А ты, гляжу… Чего делаешь-то? По торговым делам подсчеты ведешь?

— У меня свой пост, — терпеливо разъяснил Афанасий. — Чтоб душу и тело очистить. Дело я задумал. Вот с вечерней зори сижу, все не решаюсь приступить.

— Что ж за дело? Богоугодное?

— Надеюсь, что богоугодное, Степан. Очень надеюсь… Хочу вот хожение свое описать…

— О! Это славное дело ты задумал, Афанасий! — оживился Степан. — Рассказами твоими все подворье живет. Славное дело! А ты умеешь ли? — простодушно поинтересовался он.

Афанасий, обхватив руками плечи, застонал.

В среды и пятницы православные христиане постятся — не едят мясного и молочного. В эти дни разрешено есть рыбу. Четверг — не постный день.

«Дарья» — от персидского «дория» — море. Никитин пишет о трех морях. Их современные названия: Каспийское море, Аравийское море (часть Индийского океана) и Черное море. Кроме того, Никитин дважды плавал по Персидскому заливу.

— Откуда ж мне знать, Степан?! — вскричал он. — Грамоте я обучен. А так… Как же узнать не попробовав?

— Тоже верно, — Степан задумчиво поскреб в бороде толстыми пальцами. — Ну я тебе, пожалуй, мешать не буду, пойду…

Степан вышел, осторожно притворив дверь.

Афанасий снова взял стило и, низко склонившись над тетрадью и высунув от усердия кончик языка, вывел пониже строчкой:

«Записал я здесь про свое грешное хожение за три моря: первое море — Дербенское, дарья Хва-лынская, второе море — Индийское, дарья Гундус-танская, третье море — Черное, дарья Стамбульская.

Пошел я от Спаса Златоверхого…»

Затуманились странные глаза Афанасия. Поплыл в них огонек светильника, растворился, словно дымкой подернулся доселе ясный взгляд. Вспомнил Афанасий родную Тверь, которую уж шесть лет не видал…

Вперед всего вспомнился отчего-то холм над Волгою, с которого любил юноша Афанасий смотреть на родной город. Уходил на сенокосные поляны, слушал треск кузнечиков, вдыхал медовый запах трав, думал, молился, смотрел на небо высокое, плавно текущую реку… Велика и прекрасна русская земля! Чудно и загадочно устроен мир! Сколько в нем еще неоткрытых и непроявленных чудес! Удастся ли повидать их?

И. Горюшкин-Сорокопудов. Старая Русь