Аферист Его Высочества

Из второго ряда живописцев в разных залах и зальцах его двухэтажного дома на Ново-Комиссариатской улице наличествовали Сальваторе Роза «Нападение разбойников», «Автопортрет» Николо де Ларжильера, «Вид Венеции» Джованни Антонио, «Поклонение пастухов» Бассано, «Парусники в море» Порселиса, – всего более двухсот пятидесяти картин. Еще около полусотни картин принадлежали кисти русских художников: Левицкого, Тропинина, Шишкина, Айвазовского, Перова, Брюллова, Худякова. Ежели картины сплюсовать с гравюрами таких мастеров, живших и творивших с шестнадцатого по восемнадцатый век, как Саделер, Альберти, Брустолини, Деплас, Эделинк, Вилле и Массар, то, черт подери, получится не менее четырехсот двадцати единиц (не говоря о двух с половиной тысячах графических работ)! Ведь это – целый музей, часть которого, вне всякого сомнения, украсила бы живописные коллекции Эрмитажа и, конечно, Лувра!

Алексей Федорович суетно поерзал в кресле.

Уже трижды он обращался к городскому голове Лебедеву с просьбой выделить под общедоступный городской музей какое-нибудь принадлежащее городской управе здание в городе на одной из центральных улиц – скажем, на Воскресенской, Воздвиженской или Покровской. Ну, можно еще на Большой Красной. И чтобы музей этот носил его имя – Городской музей А.Ф. Лихачева. Тогда его имя будет увековечено в истории. По крайней мере, этого города и этой губернии. И жители края через сто и даже двести лет спустя будут знать, кто таков был Андрей Федорович Лихачев, и главное, каков он был. И род Лихачевых будет гордиться им в веках…

Андрей Федорович готов был пожертвовать такому музею не только свои картины, гравюры и графику. Он отдал бы в музей всю свою нумизматическую и археологическую коллекции, весь антиквариат… Всего это более сорока тысяч единиц экспонатов, которые содержать в доме на Ново-Комиссариатской уже не было никакой возможности! Даже в детской стояли сундуки с кладами и описями старинных монет, некогда выкупленные Алексеем Федоровичем у счастливчиков, которым повезло их найти. А ведь у него пятеро детей, и Раиса Ивановна снова на сносях…

Городской голова Александр Александрович Лебедев ахал, понимающе качал головой и говорил одну и ту же фразу:

– Славное вы затеяли дело, Андрей Федорович, славное. Передать в дар городу всю свою коллекцию, не одно и не два десятилетия собираемую, – на это решится не каждый собиратель древностей. Зато каждый горожанин будет вам за это несказанно благодарен, и ваше имя не забудется в веках!

– Ну так выделите для этого музея здание. Достаточное для того, чтобы там удалось разместить всю мою коллекцию, – восклицал Лихачев. – Ведь не для себя же прошу, для города!

– Понимаю, дорогой Андрей Федорович, понимаю, – хмурился городской голова, камер-юнкер и статский советник в одном лице. – Понимаю, что вами движут чувства благородные и бескорыстные. Но… – здесь Александр Александрович вновь разводил руками и патетически восклицал: – Нету! Нету, дорогой, уважаемый Андрей Федорович, такового здания. Было одно, да решением городской управы отдано под детский приют, увы! Тоже, согласитесь, немаловажная вещь для нашего города – и весьма, весьма богоугодная…

– Но ведь…

– Но мы обязательно будем иметь вас в виду, – заверил собирателя древностей Лебедев, перебив его и давая тем самым понять, что разговор на сию тему закончен. – И как только в городе высвободится какое-либо подходящее здание, то мы всенепременно постараемся, так сказать, посодействовать…

После чего шли вопросы о здравии жены и детей и пожелания им здравствовать и далее. Затем имело место быть крепкое дружеское рукопожатие и бодрый взгляд, сулящий, что дело, о каковом печется проситель, будет исполнено не сегодня, так завтра без всяческого сомнения.

Подобного рода разговоры происходили между Александром Александровичем и Андреем Федоровичем уже трижды. И ни к чему не привели.

В последний раз Лебедев, заметно раздосадованный тем, что Лихачев никак не уймется, сказал, словно как бы случайно:

– Так вы купите сами дом и устройте там свой музей (уж коли так неймется). А городская Дума поможет вам проведением благотворительной лотереи, вырученные средства от которой пойдут на приобретение необходимого инвентаря и прочего музейного инструментария.

То, что, в скобках, конечно, городским головой Лебедевым произнесено вслух не было, однако смысл первой фразы Андрей Федорович именно так и понял. И с этого дня мысль о покупке подходящего дома стала посещать его все чаще и чаще.

А что? Это был выход. Правда, денег на хороший особняк не было, да и не предвиделось в ближайшее время…

– Так ты продай что-нибудь из своей коллекции, – советовали Лихачеву его собратья-коллекционеры, в частности, нумизмат Савельев. – Скажем, одну из своих картин. Или рукописную книгу шестнадцатого столетия. К примеру, «Троицкую» или «Псалтырь», что писан полууставом…

Андрей Федорович поначалу отмахивался от подобного рода советов, считая их почти кощунственными. Как это – продать? Разве он для этого собирал свои коллекции, чтобы потом продавать?