Аферист Его Высочества

– Весьма важно, чтобы коллекционер имел перед собой цель, – наставлял «учитель» своего «ученика». – Ибо, не имея конкретной цели, коллекционирование будет простым собиранием раритетов, которых вы не сможете даже классифицировать. А это для собирателя старины и вообще коллекционера – первейшее, надо сказать, дело. Ибо классификация собранных предметов, собранных – подчеркиваю – систематически и с определенной целью, является, уважаемый Всеволод Аркадьевич, важнейшим элементом как с научной точки зрения, так и…

Речь Лихачева была прервана тем, что открылась дверь и в образовавшемся проеме возникла голова лакея.

– Чего тебе? – недовольно спросил Андрей Федорович.

– Дыкть, это, барин, к вам, стало быть, посетитель, – обиженно произнес лакей.

– Кто? – коротко произнес Лихачев.

– Оне сказывают, что оне чиновники и прибыли из Петербургу, – отрапортовал лакей. – Сказали, что прибыли когнито.

– Чего? – не понял последнего слова Андрей Федорович.

– Когнито, – повторил лакей.

– Может, инкогнито? – догадался Лихачев.

– Точно! – подтвердил лакей. – Когнито.

– Зови.

– Куда? – сморгнул лакей.

– Сюда! – раздраженно ответил Андрей Федорович и жалостливо посмотрел на Севу: – Нет, вы видите, какие нынче пошли слуги? Тупые, как…

Лихачев не успел закончить фразы, как в кабинет постучали.

– Войдите, – произнес хозяин кабинета.

Дверь растворилась, и в кабинет вошел высокий мужчина. Он был импозантен и силен. Настоящий слуга Отечеству. И, очевидно, в немалых чинах. Он явно торопился, поэтому прямо с порога, чеканя фразы, произнес:

– Прошу прощения за неожиданный визит. Честь имею представиться: чиновник особых поручений Двора Его Императорского Высочества великого князя Михаила Николаевича, Петр Иванович Толстой. Я к вам от великого князя с личной просьбой, которая заключается в том, что…

Чиновник особых поручений осекся, потому как его взгляд упал на Севу Долгорукова, сидевшего поодаль от двери.

– Позвольте представить вам: Всеволод Аркадьевич Долгоруков, – поднялся из кресла Лихачев. – Тоже коллекционер и собиратель старины. Начинающий… – добавил Лихачев.

– Не князь, – прибавил Сева, также поднявшись из кресла и пожимая руку «Петру Ивановичу». При рукопожатии взгляды Севы и «графа» встретились, и у обоих в глазах промелькнули веселые искорки. А так бывает лишь тогда, когда вы в кураже и все намеченное вами (вы вполне уверены) непременно получится…

– Прошу прощения, но я бы хотел переговорить с вами, Андрей Федорович, приватно, – произнес Толстой-Давыдовский. – То есть тет-а-тет.

Долгоруков было обозначил свое движение к двери, но «чиновник особых поручений», взяв собирателя старины под руку, уже мягко выводил его из кабинета.

– У меня к вам поручение от Его Императорского Высочества, – услышал Сева голос Давыдовского. – Видите ли, дело в том, сударь, что на обратном пути с Екатеринбургской научно-промышленной выставки великий князь Михаил Николаевич намерен посетить вас с целью…

Голос смолк. Очевидно, «Петр Иванович» увел Андрея Федоровича на приличное расстояние.

Сева, быстро подойдя к «Портрету Карла V», снял его со стены и перевернул тыльной стороной. Крепление портрета к раме было простым, поэтому высвободить картину не составило труда. Затем Всеволод Аркадьевич стал разоблачаться: снял сюртук, расстегнул жилетку и стал расстегивать пуговицы на шелковой сорочке. Под ней оказалась картина, написанная Сизифом. Сева снял фальшивого «Карла» со своего тела, вставил в раму, а подлинного «Карла» поместил под рубашку. На одно мгновение ему показалось, что картина, написанная Сизифом, чем-то отличается от тициановской. Эта мысль промелькнула и забылась. А потом Сева застегнулся, сел и принялся поджидать собирателя старины.

Лихачев пришел через минуту. Сияющий. Его ладони нервически потирали одна другую, будто он пытался таким образом стереть с них грязь…

– Все получилось! – воскликнул он, глядя прямо в глаза Долгорукову. – Его Высочество великий князь Михаил Николаевич нанесет мне визит на обратном пути из Екатеринбурга и купит «Карла Пятого».

– Рад, искренне рад за вас, – испытывая некоторую неловкость, произнес Сева.

Собственно, Лихачев был неплохим малым; конечно, не без странностей и изъянов, но – порядочным. А Всеволод Аркадьевич предпочитал объегоривать и крутить аферы с людьми либо жадными, либо порочными, либо нечистыми на руку. Собиратель же старины, в общем, не подпадал ни под одну из объявленных категорий. Поэтому когда Долгоруков произнес, что рад за Лихачева, в его голосе не наблюдалось особой радости.

– Благодарю вас, благодарю, друг мой, – с чувством потряс руку Севы Андрей Федорович. – Теперь, возможно, моя мечта об устройстве в городе общедоступного музея сбудется.

– Конечно, сбудется, – заверил его Долгоруков и поспешил удалиться. К тому же настоящий «Карл Пятый» буквально жег ему живот.