Афган

С аускультацией всё прошло без проблем. Произвел, стараясь не сильно прижиматься к организму душмана. Я и сам сейчас не эталон чистоты, но брезгливость никуда не денется. Это она у первокурсников отсутствует, и они считают особым шиком заточить бутеры рядом со вскрытым трупом, но я ведь уже не они. Как и ожидалось – крепитация, влажные хрипы и прочая радость. Диагноз нашел свое подтверждение.

Минут через пять я поднялся и скомандовал переводчику:

– Одевайте! – и в ответ на немой вопрос продолжил: – Воспаление легких. Пневмония. Лекарства есть? Антибиотики?

Глава 17

Естественно, совещание продолжилось. Единогласия, кстати, не было, высказывались разные мнения. Ясен пень, я ничего не понимал, но интонации никуда не денешь. Наконец, победил суровый бородач с рыжиной в волосах и легким сходящимся косоглазием. Он полез куда-то в дебри поклажи и вытащил две знакомые коробочки. Наша аптечка, АИ-2. Ну, если не раздербанили, у нас будет аж десять таблеток хлортетрациклина по шесть миллиграммов. Чуть больше чем ни хрена, но ненамного. Допустим, если по уму, то надо давать хотя бы по две таблетки утром и вечером. Послезавтра утром наступит финиш. Да и эффективность этой штуки оставляет желать лучшего. Потому что препарат старый, и в природе существует неимоверное количество микрофлоры, мягко говоря, к этому препарату устойчивой.

О чем и постарался донести нашему конвоиру. Увы, оказалось, что я уже слышал практически весь словарный запас тюремщика. То есть его русский составляли несколько глаголов в императивной форме и универсальная связка, значения которой он, наверное, не осознавал.

В отчаянии я спросил, есть ли здесь знатоки английского. Такой нашелся, тот самый рыжий мужик с непослушными глазами. Он уже мог создать конкуренцию Эллочке-людоедочке, и именно этого бандита я загрузил по самую маковку сведениями, что их товарищ весьма близок к смерти в этих камнях. Нужны еще лекарства. А пока я скормил болящему утреннюю дозу антибиотика и сдал на ответственное хранение аптечки. Вернее, их у меня довольно грубо вырвали из рук. Боялись, что я сейчас решу кайфануть и вмажусь обеими промедолинами? Было бы за что переживать. Особенно в стране, где самой мелкой единицей измерения герыча скоро будет килограмм. Может, уже и сейчас это так.

Бандюки снова начали совещаться, а меня милостиво отпустили, чтобы не мешался под ногами. Я поплелся к Карамышеву. Ого, а что это с нашим славным особистом? Глазки блестят, щечки покраснели. Заболел тоже? Или другое? Ладно, захочет, сам расскажет, продавец неприятностей для простого врача.

– Что там? – завел разговор Толик, в лучших светских традициях, ни о чем. У англичайников это называется small talk, мелкий базар. Три часа о погоде без умолку.

– Пневмония у душмана. Лекарств нет почти, по-русски никто ни бельмеса не понимает. Впрочем, по-английски тоже.

– Слушай, а ты же подтвердишь, что они нас не понимали, да? Что меня никто не допрашивал? И в плен я попал в бессознательном состоянии?

– Кому, Толя? Ишаку вот этому? Ты что, свежего воздуха слегка передышал?

– Нас скоро освободят, вот увидишь, – зашептал Карамышев. – Пока ты там… я вертолет видел, пролетел, – он кивнул куда-то в сторону, будто образ вертушки можно было вызвать для повторного воспроизведения, если посмотреть в ту же точку пространства.

– Да кому мы нужны? – махнул я рукой. Пока опять не связали, я вовсю пользовался открывшимися возможностями для жестикуляции.

– Не скажи, – особист мои сомнения в нашей ценности не поддержал. – «Каскад» – секретная разработка. Меня точно искать будут! Просто…

– Что? Есть нюансы? – спросил я, увидев следы глубоких раздумий на лице Карама.

– Да… – совсем убитым голосом сказал Толя. – Согласно инструкции, я должен… самоустраниться при угрозе захвата.

– А ты зассал, – закончил я вместо него. – Винить тебя не буду, не каждый такое сможет. Я бы точно не смог.

– Но ты подтвердишь нашим? Андрей, я прошу! – Кот из мультика с жалобными глазами нервно курил в сторонке. Чекист выиграл за явным преимуществом.

– Данные твоего хрена из МВД, быстро!

– Морских Ярослав Евгеньевич, сорок восьмого года рождения, Марии Ульяновой, девять, корпус один, девяносто два, – не задумываясь, выпалил особист. – Телефон…

– Не надо, в справочной скажут. Но смотри, если сбрехал, я ведь показания и изменить могу.

– Правда, Андрей! Хочешь, я и жены его данные дам, и детей…

– Хватит уже. Сказал, отмажу. Что от меня зависеть будет, сделаю.