Афган, любовь и все остальное

Одиннадцатое августа на дворе, а до дома еще больше трех сотен километров, и это по прямой. А по тайге прямо не получается. Но мы, в очередной раз отскочившие от края пропасти, снова потеряли страх и бдительность. И почти в открытую прем на юг, и снова налетаем на очередную преграду, которая оказалась покруче двух первых. Хотя нет, первая самая жуткая. Я до сих пор в ужасе просыпаюсь, когда мне сниться, что я связанный брошен в болото, и медленно – медленно тону в вязкой жижи. Случись такое, и я бы в слезах умолял лесника пристрелить меня.

Мы снова накликали на себя беду, не надо бы расслабляться. Коль есть в тайге разъезженная дорога, то по ней надо идти только ночью. Мы вошли в зону активного лесопользования и про это сразу не сообразили. В этом районе находятся больше десятка бригад лесорубов, которые работают как раз на наших главных врагов, одного из которых мы успешно ликвиднули. Теперь я и Егор – цель номер один для оставшихся. Возьми они нас, и будет доказано, кто встал на их пути. А сами лесорубы, замордованные нищетой мужики из местных деревень, без жалости готовы порвать любого, на кого укажут их нынешние хозяева. Тем более, когда эти самые хозяева щедро позолотят им ручки. Вернее вложат в эти мозолистые ладони диковинные зеленые денежки. То бишь североамериканские доллары, на которые в нынешней жизни все покупается и продается.

Так вот одиннадцатого августа мы вышли к стоянке лесорубов и наши неприятности начались. Ведь мы не знали, что еще вчера нас углядел мужичек – боровичок, промышляющий ружьишком дичь на стол бригады.

Три шатровые солдатские палатки и деревянный навес над артельным столом. И главное, в этом простом и суровом пейзаже, солдатская полевая кухня, над которой склонилась очень уж фигуристая бабенка – повариха. Мы бы скрытно прошли. нам бы хватило ума обойти стороной этот бивак, но в нос ударил запах горячей жратвы и мы полностью потеряли бдительность. Не пугая эту простую женщину, мы вышли на поляну спокойно. Единственное, что правда сделали, это натянули вязанные шапочки на самые глаза. Женщина не испугалась, смотрела больше с жалостью, чем с любопытством. Налила по миске наваристого борща, а к нему по краюхе хлеба. Глотали обжигаясь, хоть вроде и старались не торопиться. Потом в эти же алюминиевые миски бухнула по черпаку макарон на мясной подливке. Наш молчаливый обед закончился за десять минут, надо отваливать, не фиг долго светиться перед посторонними. Но не грех попытаться попросить еды в дорогу, ограбить, забрать продукты силой мы в принципе не могли. Нас встретили по человечески, по доброму и уйдем. Егор улыбнулся женщине:

– Не выделишь харчей на дорогу, хозяюшка? Наш путь далекий. – она молча вынесла из палатки круглый каравай черного хлеба, небольшой кусочек сала и две банки рыбных консервов: частик в томатном соусе всегда считался бросовой пищей. Если кем и уважался, то только выпивохами за баснословно низкую цену, всего тридцать четыре копейки за банку. Благословенные советские времена. Егора от еды видно развезло, он улыбается поварихе:

– Как звать то, милая? Будет момент, сочтемся. В долгу не останемся. – ответила коротко.

– Аксиньей родители нарекли.

– Хорошее имя, как у Шолохова «В Тихом Доне» – Егор еще шире заулыбался, а та смутилась, аж зарделась.

– Да не смущайтесь вы, я не в том смысле сказал про классика. Мне нравятся простые русские имена и фамилии. Меня вот Егором звать. – я дернул напарника за рукав. Мол знай, что где болтать, но тот и бровью не повел.

– Ты же ведь не скажешь своим Аксинья, что у тебя в гостях чужаки были? Кстати, лесорубы то не обижают? Одна же среди мужиков. – женщина снова зарделась и стала вся такой уютно – домашней.

– А почему это я скрывать должна? Ну накормила, и что с того? А обидеть кто меня посмеет? У меня два брата тут родных.

– Просто, нас ловят все кому не лень, начиная от милиции и заканчивая бандитами. А ты вот таких плохих людей подкармливаешь. Может и одежки какой подкинешь? Мы же не злодеи, ничего без спросу взять не можем. – Егор весело расхохотался, видя испуганные глаза женщины. – Ты случайно не замужем? Если нет, то сосватаю, если, конечно, из этой передряги живым выберусь. – сказал это уже серьезно, без всякой усмешки. Женщина ничего не ответила, молча прошла в палатку, вынесла еще кусочек сала и старую, но чистую телогрейку. Подала, не поднимая на Егора глаз. Тот взял все это как то суетливо, и то же, уперев глаза в землю, сказал, как поклялся:

– Теперь точно живым выберусь. У меня цель появилась к тебе вернуться. – развернулся и пошагал к лесу. Женщина смотрела вслед, как уходящему на войну мужу. Меня она не видела в этот момент. Егор найдет Аксинью, и уже зимой перевезет к себе в город. Она родит ему мальчика, а через год девочку.

Через минуту я догнал напарника: – Силен ты брат. В полчаса влюбил в себя женщину. Еще бы час проговорил, она бы нам весь артельный скарб отдала.

– Эта чужое не отдаст. Ей только свое не жалко. Светлый человек. Такая рядом – тебе спокойно и легко. Выберемся живыми, найду обязательно.