Афган: русские на войне

Потом до них дошла информация (которую они по ошибке передали в Москву), что Амин и Тараки достигли компромисса. Подробностей они не знали, но поздравили себя с тем, что их визит и обращение товарища Брежнева привели к смягчению обстановки: «Амин не пошел на крайние меры, так как убедился в отсутствии поддержки советской стороной любых действий, которые бы обострили положение в афганском руководстве и не содействовали сохранению единства НДПА»^{75}. Это ошибочное суждение показывало, насколько советские представители были оторваны от реальности.

На следующее утро Пузанов и трое его коллег снова обратились к Тараки. Он, наконец, открыто заговорил о трудностях в отношениях с Амином. Советский дипломат Дмитрий Рюриков, личный помощник и переводчик Пузанова, записал беседу в дневник, который вел для посла.

«Тенденцию к концентрации власти в своих руках я замечал у X. Амина давно, но не придавал ей особенного значения, — заявил Тараки русским. — Однако в последнее время эта тенденция приобрела опасный характер». Он пожаловался на отказ Амина воспринимать критику, на то, как он выстраивает собственную публичную позицию, на его авторитарное обращение с министрами и на то, что он расставил своих родственников на ключевые государственные и партийные посты: «Страной, как и во времена короля и Дауда, фактически правит одна семья».

Опровергая собственные слова, произнесенные в беседе с Брежневым, Тараки признался, что усомнился в Амине еще до своего отъезда в Гавану. После его возвращения Сарвари проинформировал его о трех заговорах, устроенных против него Амином. Тот отказался от этих планов, как только понял, что их раскрыли.

Тараки рассказал, что его переговоры с Амином предыдущим вечером не привели (как они думали) к соглашению. Амин снова потребовал отправить четырех министров в отставку, Тараки обвинил Амина в том, что тот преследовал их и вынудил скрываться. Он, Тараки — главнокомандующий, и Амин должен подчиняться его приказам. Амин улыбнулся и сказал, что, напротив, это он командует войсками. Теперь, по словам Тараки, открытого конфликта исключать было нельзя. Он был готов работать с Амином дальше, но только если Амин откажется от своей репрессивной политики.

Русские предложили пригласить Амина для обсуждения ситуации, и Тараки позвонил ему. Пока они ждали, представитель КГБ генерал Борис Иванов заметил, что ходят устойчивые слухи о заговоре с целью убить Амина, как только он доберется до дворца. Тараки с презрением отверг эту мысль.

Затем Тарун, адъютант Тараки, вышел встретить Амина. Через несколько минут с другой стороны двери донеслись автоматные очереди. Горелов подошел к окну и увидел, как Амин бежит к своей машине. Рукав его рубашки был в крови.

Рюрикова отправили на улицу выяснить, что случилось. Тарун лежал поперек лестницы. Его голова и грудь были прострелены. На полу лежал автомат. В лестничном пролете все еще стоял дым от выстрелов. Жена Тараки выбежала из спальни посмотреть, в чем дело.

Вошел телохранитель Тараки и, четко отдав честь, доложил, что когда Амин начал подниматься по лестнице, Тарун приказал охранникам Тараки удалиться и начал угрожать им пистолетом. Услышав отказ, он выстрелил в одного из них и тут же был убит.

Затем Тараки позвонил Амину и объяснил, что случившееся — результат непонимания между охранниками. Но, положив трубку, он сказал советским чиновникам, что это провокация. Он согласился, что русские должны немедленно отправиться к Амину.

Все афганцы, участвовавшие в перестрелке на лестнице, погибли тогда же или вскоре после этого. Никто из русских не видел, что произошло. Возможны два варианта. Первый — все подстроил Амин, чтобы получить повод арестовать Тараки. Второй: Амина попытались — безуспешно — убрать. Рюриков склонялся к первой версии: заговоры с целью убийства были не в стиле Тараки, тогда как Амин происходил из семьи, известной своей склонностью к политическим интригам и жестокости[10].

Как бы то ни было, Амин бросился в Министерство обороны и приказал окружить дворец, обезоружить охрану и арестовать Тараки. Два часа спустя по радио сообщили, что Тараки и четверо министров освобождены от занимаемых постов. Той ночью арестовали множество людей Тараки, а некоторых, включая двух охранников, открывших огонь по Амину, застрелили. Тараки сказал жене, что Амин и пальцем его не тронет: советские товарищи не позволят ему совершить глупость. Но вскоре пару взяли под стражу и поместили в одно из небольших зданий дворцового комплекса. Этой комнатой давно не пользовались, и на вещах лежал толстый слой пыли. Тараки успокаивал жену: «Все будет хорошо. Я знаю эту комнату. Здесь размещали солдат. Теперь наша очередь». Она тут же взялась за уборку, но потом ее перевели в другое здание^{76}. Остальных членов семьи Тараки и сотрудников его администрации перевели из дворца в Пули-Чархи через пару дней после того, как Амин захватил власть.