Афган: русские на войне

Руководство КГБ грезило об альтернативном решении проблемы: убийстве Амина. Такие попытки предпринимались, но ни одна не была доведена до конца. Снайперы КГБ планировали убить Амина, пока он ехал на работу, но план сорвался, когда афганцы усилили меры безопасности. Тринадцатого декабря КГБ попытался отравить Амина, подмешав яд в кока-колу. Амин не пострадал^{118}, но заболел его племянник Асадулла, глава контрразведки. Врачи заподозрили у него тяжелую форму гепатита и отправили на лечение в Москву. Там Асадуллу поместили в «Матросскую тишину». После свержения Амина его вернули в Кабул, какое-то время допрашивали, пытали, а потом казнили.

КГБ до последнего момента не оставлял попыток тихо избавиться от Амина. За несколько часов до штурма Амин организовал торжественный ужин для членов афганского Политбюро, министров и членов их семей, чтобы продемонстрировать свой великолепный новый дворец и отпраздновать возвращение члена афганского Политбюро Панджшири из Москвы. Амин пребывал в эйфории. Он сообщил коллегам, что СССР решил наконец прислать войска, что Москва приняла его версию смерти Тараки и смирилась со сменой руководства Афганистана, что визит Панджшири еще больше укрепил отношения между странами. «Советские дивизии уже на пути сюда, — хвастался он. — Все идет прекрасно. Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы сообща обсуждаем вопрос, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании нам советской военной помощи»^{119}.

На банкете Амин и несколько его гостей потеряли сознание. Джандад позвонил в центральный военный госпиталь и в поликлинику советского посольства. Пищу отправили на анализ, а поваров-афганцев арестовали.

В то время в Кабуле находилась делегация опытных советских военных врачей во главе с полковником Алексеевым. Его, а также полковника Кузнеченкова, врача из поликлиники посольства, пригласили во дворец, чтобы, в числе прочего, осмотреть дочь Амина, которая только что родила[19]. Они прибыли около двух часов дня в сопровождении женщины-врача и медсестры из Кабула. По прибытии их подвергли необычно строгому обыску, и они поняли, почему, когда увидели сидящих и лежащих в вестибюле, на лестницах и в комнатах людей. Те, кто пришел в сознание, корчились от боли. Было очевидно, что их отравили. Предположительно это было дело рук опытного агента КГБ Михаила Талыбова, который внедрился в окружение Амина под видом повара. Крючков впоследствии утверждал, что в пищу лишь добавили сильное снотворное. Если так, то агенты ошиблись с дозой^{120}.[20]

Советских врачей вызвали к Амину. Он лежал в трусах, с отвисшей челюстью и закатившимися глазами. Он был в глубокой коме, и пульс почти не прощупывался. Казалось, он умирает. Врачи немедленно принялись за его спасение и к шести часам преуспели в этом. Открыв глаза, Амин спросил: «Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал?»

Александр Шкирандо, работавший военным переводчиком в Афганистане с сентября 1978 года, тоже был во дворце в тот день и тоже отравился. Он пролежал полтора месяца в афганском военном госпитале, а затем его эвакуировали в Москву и положили в больницу. Шкирандо так и не вернулся на службу, но впоследствии много раз бывал в Афганистане как журналист^{121}.

Врачи поняли, что происходит нечто странное, и отправили медсестру и женщину-врача в Кабул, от греха подальше. Конечно, они не знали, что сорвали план, который позволил бы упростить всю советскую военную операцию — вывести Амина из строя еще до ее начала.

Штурм

Джандад был чрезвычайно обеспокоен случившимся. Он выставил дополнительную охрану внутри и снаружи дворца и привел афганскую танковую бригаду в боевую готовность.

Время нападения несколько раз за день менялось. Около шести вечера Магометов приказал Колеснику начать операцию как можно скорее, не дожидаясь взрыва, который должен был уничтожить узел связи. Через двадцать минут штурмовая группа капитана Сахатова выдвинулась, чтобы нейтрализовать три афганских танка, державших под прицелом подходы к дворцу. Последнюю часть пути бойцы прошли пешком, по пояс в снегу Снайперы сняли афганских часовых. Танковые экипажи находились в казармах, слишком далеко от своих машин, и бронетехника скоро вышла из игры.

Взлетели две красные ракеты — сигнал к началу атаки. Было 7-15 вечера. Дворец был хорошо освещен внутри и снаружи: окрестности обшаривали прожекторы. «Шилки» открыли огонь. Стены дворца были столь прочными, что большинство снарядов просто отскакивало от них, кроша гранит и не причиняя серьезного ущерба.

Затем выдвинулась в бронетранспортерах 1-я рота «мусульманского» батальона. Спецназ КГБ под командованием Бояринова ехал с ними. Бойцам приказали не брать пленных и не останавливаться для помощи раненым коллегам: надо было захватить здание любой ценой.