Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Возвращение на дачу я помню смутно, словно это происходило во сне. У меня едва хватило сил, чтобы дойти до кишлака. Там нас встретил Глеб и едва не задушил Валери в объятиях. Где ж ты раньше был, братишка, подумал я. Валери в нескольких словах рассказала ему о наших злоключениях. Глеб стал мрачнее тучи и, отведя картавого в сарай, как я полагаю, разрядил на нем свое раздражение, затем снова вывел во двор — ссутулившегося, с залитым кровью лицом, точнее, тем, что от него осталось, и заставил его влезть на прицеп трактора и лечь на доски лицом вниз.

Мне стало противно от этой трусливой демонстрации силы над раненым и связанным человеком, который сейчас был не опаснее барана, уготовленного на убой.

— Почему ты не ждал нас на отмели? — спросил я его, чувствуя, как во мне вскипает злость.

Валери поняла, что я завожусь, встала между мной и Глебом.

— Не надо, Кирилл, — ласково сказала она. — Он и не должен был ждать нас там.

— Силу показывает, — сквозь зубы произнес я. — А где он раньше был? Почему этот юный качок не показал свою силу, когда картавый точил на нас нож?

— Заткнись, — попросила Валери. — Ты устал. У тебя нервы.

— Что ему не нравится? — спросил Глеб, пытаясь отстранить Валери и подойти ко мне. — Посеял весь порошок, а прыгает так, будто подвиг совершил. Кажется, он хочет со мной драться?

— Валери, купи ему короткие штанишки и научи вежливо разговаривать со старшими, — сказал я.

Глеб въехал мне кулаком в челюсть довольно неожиданно, но я отреагировал мгновенно и свалил его на землю двумя быстрыми ударами справа.

За поверженного Глеба рассчиталась со мной Валери. Вот уж у кого нервы! Она хлестала меня по щекам с такой яростью, что через полминуты моя голова гудела, как барабан, и я стоически терпел эту экзекуцию, с удивлением глядя на то, как Валери стремительно заливается слезами. Наконец она устала, опустила руки и закрыла ими лицо. Я отвел ее под кран, умыл и, обнимая и похлопывая по плечику, успокоил.

Подошел Глеб. Не глядя мне в глаза, буркнул:

— Времени нет, надо ехать.

— Куда?

— На дачу.

— А охранка там?

— Нет, я всех отправил в Душанбе.

Валери села в кабину трактора рядом с водителем, а я, Глеб, Борис и Ризо — в кузов прицепа, рядом со связанным картавым. Водитель оказался лихой, гнал вовсю, и прицеп швыряло на ухабах со страшной силой. Картавого подкидывало, как мешок с картофелем, он бился изуродованным лицом о борта, оставляя на них кровавые пятна. Мне стало его жалко, и я ничего не мог поделать с этим предательским чувством. Пришлось поднять его и посадить, прислонив спиной к борту. Глеб поморщился, беззвучно выругался и сплюнул. Юноша не научился еще сострадать, он был молод, самоуверен и глуп и не знал, что чем больше страданий перенесешь на своей шкуре, тем больше потом жалеешь других.

Ризо распрощался с нами, когда мы подъехали к даче. Он договорился с водителем, чтобы тот подкинул его в Куляб. Я протянул ему руку, стал что-то бормотать про долг, который красен платежом, но грузин не дал мне договорить, крепко обнял меня, и в этом жесте теперь уже не было ничего наигранного, лицемерного.

Глеб, прихватив кусок тонкой стальной проволоки, потащил картавого в баню. У меня уже не было сил контролировать судьбу картавого. Я сделал свое дело. Пусть теперь Глеб упивается своей властью над человеком, который намного сильнее его.

Мы остались с Валери вдвоем в той самой комнате, где я впервые увидел Рамазанова, где он раскрыл мне свой план. Какой был самонадеянный человек! Теперь его душа парит где-то высоко над землей, а его кровожадный компаньон — избитый, покалеченный, озверевший вконец — сидит под арестом в бане. И сама Валери уже не та.

Она обрабатывала мне рану на голове ватным тампоном, смоченным в какой-то пахучей жидкости.

— Что теперь? — спросил я ее. — Теперь — все? Все, Валери? Или мы начнем новую игру?

— Теперь все, — тихо ответила она. — Ты свободен.

— Мы расстанемся?

— Должно быть.

— Куда ты поедешь?

— Наверное, домой.

— В Вильнюс?

— Нет, в Лиму. К отцу. Хотя… Хотя он ждет меня иной.

— Что значит иной, Валери?

— Это значит, что я не оправдала его надежд.

— Ты для него шла за порошком?

— Для него, не для него… О чем ты, Кирилл?

Мы не понимали друг друга, но оставались очень близкими, почти родными людьми. Она завинтила пузырек с жидкостью, положила на стол пинцет и ножницы.

— Все. До свадьбы заживет.

— Выходи за меня замуж, — сказал я.

Ее глаза потяжелели от слез. Она коснулась моей щеки ладонью.

— Не надо, — прошептала Валери. — Это просто такое у тебя настроение. Я совсем не тот человек, которого ты себе представляешь.

— Я люблю тебя.

— Это пройдет.

— А у тебя уже прошло?

Она отрицательно покачала головой и крепко поцеловала меня.

Ночью мы почти не спали. Валери будто чувствовала, что мы вместе в последний раз.

Глава 38

Едва в окошке забрезжил рассвет, к нам в комнату вломился Глеб.

— Кирилл! — закричал он с порога. — Картавый свалил!

Он ожидал от меня иной реакции и потому не сразу понял, что я ему ответил:

— С чем тебя и поздравляю. Выйди, мне надо одеться.