Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

— А как же! Две сумки. Там личные вещи, фруктов немного, бритва Глеба, мои платья. Всякое барахло, в общем… Один из тех четверых просит Глеба: «Покажите, пожалуйста, ваш жетон». Мы думаем: какая-то неувязка с вещами получилась. Без всякой задней мысли Глеб протягивает им этот самый жетон, и кладовщик выволакивает две здоровенные бордовые сумки.

— Ну и что?

— Сумки-то не наши! Глеб сразу сообразил, что к чему, и говорит: «Позвольте, господа, но сумочки не наши». Эти, кагэбисты, выясняют у кладовщика: «Его сумки?» Кладовщик, старый лис, глазки в сторону отворачивает и говорит: «Они сдали — я принял. Жетон им дал и ничего больше не знаю». Глеб говорит: «Повторяю, сумки не наши!»

— А свои сумки вы нашли?

— Так о чем и речь! Глеб говорит: «Сейчас я покажу, где мои сумки, и, не открывая их, расскажу, что там лежит». Обошел стеллажи, заглянул во все уголки — сумок нет. А этот, иуда: «Зачем так говоришь? У нас ничего не пропадает. Ты сумки сдал — я принял. Других не было». Глеб говорит ему очень вразумительно: «Дедушка, зачем вы врете?» А тот свое: «Эти сумки я принял, эти сумки возвращаю».

— А что было в этих сумках?

— В этом-то и вся история. Эти ребята в костюмчиках вынесли сумки на середину, пригласили понятых и открыли «молнии». И что ты думаешь? Обе доверху набиты маковой соломкой.

— Пакостная история.

— Все намного сложнее, чем тебе кажется. Глеба тут же под руки куда-то увели. Он мне успел крикнуть, чтобы я сразу же стала искать хорошего адвоката. Там, в Душанбе, я вышла на Рамазанова — мне его посоветовали, он специализируется на подобных делах. Человек-легенда. Трижды на его жизнь покушались. Ходит только в сопровождении охраны, семью отправил куда-то за границу. В общем, принял он меня, выслушал, попросил зайти на следующий день. Пришла я назавтра. Рамазанов с порога: «Дела у вас неважные, но не безнадежные. Где был ваш брат семнадцатого сентября?» Я отвечаю: «В Крыму, он работал в казино». Рамазанов головой качает: «Я навел справки, из казино ваш брат был уволен четырнадцатого. А семнадцатого его видели в Душанбе на центральном рынке. Есть свидетели». Я спрашиваю, что делать? «Ищите свидетелей, что семнадцатого Глеб был в Крыму. Если мы это докажем, рухнет вся основа обвинения, которое ему предъявляют».

— И ты нашла меня.

— И я нашла тебя.

— А когда вы в самом деле прилетели в Душанбе?

— Двадцать первого.

— Разве нельзя проверить авиабилеты, чтобы это подтвердить?

— Мы летели на военном транспортнике, полулегально. Нас даже не внесли в списки!

— Но где-нибудь вы же должны были оставить следы? В гостинице, к примеру.

— В Москве мы жили у знакомого.

— Вот пусть он и подтвердит…

— У нас были ключи, мы вошли в его квартиру так же, как и я сюда. И жили два дня одни. Нас, как назло, никто не видел, господи!

Я смотрел в ее глаза. Они были полны слез. Она стала шмыгать носом, потянулась за платочком.

— И ты хочешь, чтобы я полетел в Душанбе и выступил в качестве свидетеля?

Она кивнула и высморкалась.

— Я не заставляю тебя говорить неправду. Но ведь ты в самом деле видел здесь Глеба семнадцатого сентября… Кирилл, я очень тебя прошу!

Я молчал.

Валери встала, неслышно, как кошка, подошла ко мне, опустилась рядом на пол. Темные волосы металлическими стружками упали на мои колени.

— Ну что ты молчишь? Ты злопамятный, да? Ты не можешь простить мне того, что я обманула тебя? И ты уже никогда не будешь верить мне? — Она покачала головой. — Если бы ты был мне безразличен, я никогда не стала бы искать с тобой встречи и тем более оставлять тебе свой адрес.

— Валери, ты режешь мое сердце на куски, — ответил я.

— Но почему, почему?

— Потому что я тебе не верю. Но очень хочу верить.

Она усмехнулась:

— Если бы очень хотел, то поверил бы. А все остальное — слова, «если бы», «если бы»… Да, я хитрая, меркантильная, расчетливая баба, я люблю подчинять себе людей, я привыкла распоряжаться ими так, как мне нужно. Но тобой я восхищалась. Ты тот человек, который никогда не будет принадлежать мне, а запретное и недоступное всегда кажется более сладким, и оттого так желанно… А как поживает «Арго»?

— Я снял с него мачты, мотор и затащил в гараж.

— Бедненький! Ему будет тоскливо без моря.

Я встал, осторожно высвобождая ноги от рук девушки. Достал из шкафа подушку, одеяло и кинул на диван.

— Ложись и спи, — сказал я.

— А ты?

— Мне надо ненадолго уйти.

— Куда? К женщине?

— Валери! — Я приподнял ее за руки и посмотрел ей в глаза: — Фальшиво. Не получается!

— Что не получается?

— Сыграть ревность.

— А все остальное — получилось? Про Душанбе, про брата, про мои чувства? Получилось, да?

Она дернула плечом, повернулась и быстро легла, накрывшись одеялом с головой. Я постоял минуту над ней, приподнял край одеяла. Она лежала на боку, спиной ко мне.

— Еще чая хочешь?

— Единственное, чего я хочу, — ответила она, подавляя зевок, — это никогда больше не видеть и не слышать тебя.

Я вышел в прихожую и прикрыл за собой дверь. Все это ерунда, думал я, в сравнении с мокрым насквозь плащом, который приходится надевать и идти на берег моря дождливым темным осенним вечером.

Глава 2