Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

— Простите, что-нибудь не так?

— Нет-нет, не беспокойтесь, никаких к вам претензий. Вот только мы никак не можем вспомнить, кто из наших знакомых ее передал.

— Сожалею, но этот человек не назвал себя.

— Может быть, вы сумеете описать его внешность?

Бармен на минуту задумался.

— Зрительная память у меня всегда была хорошей, это, знаете ли, уже профессиональная привычка… Так, ему под сорок, одет в свободные светлые брюки и зеленую шелковую рубашку. Хорошо причесан, волосы немного седоватые. Похож на кавказца, как сейчас говорят… Что еще? Ах да, с тоненькими усиками! Заказал он стаканчик сангрии, у стойки выпил и ушел. Раньше я его здесь никогда не видел.

— А в его речи вы ничего не заметили необычного?

— В речи? А что может быть необычного в речи? Речь как речь, — бармен рассмеялся. — Чистый русский язык… А впрочем, по-моему, он немного картавил. Кое-кто из наших политиков очень похоже говорит, пародировать можно… О, простите, меня уже заждались!

Он еще раз поклонился мне, даме и встал. Вежливый мужик, подумал я, провожая его взглядом.

Глава 7

Мы поднялись в номер. Я запер дверь на два оборота, прикрыл балкон, чтобы нас случайно не подслушали из соседних номеров.

— Твой картавый незнакомец, по всей видимости, болтается где-то рядом, — сказал я.

— Это понятно и без твоей дурацкой иронии, — ответила Валери.

— Когда должен позвонить адвокат?

— Через два-три дня.

— Надеюсь, ты понимаешь, что если он узнает про ваши аферы в Крыму, то сразу же откажется вести дело Глеба.

Валери усмехнулась:

— Все зависит от суммы гонорара, который я ему заплачу.

— Неужели правосудие так просто покупается? — искренне возмутился я.

— Нет, не так просто. Это сделать тяжело. Сначала надо заработать большие деньги.

— Ты мне не рассказала, как вышла на него.

— На Рамазанова? Мне посоветовали обратиться к нему там же, в милиции, когда взяли Глеба. Подошел один из ментов, отвел в сторону и сказал, что если вы хотите видеть братца на свободе, то просите о помощи адвоката Рамазанова. Я, конечно, согласилась, дала вильнюсский адрес и телефон. Он сам мне и позвонил.

— И сказал тебе, чтобы ты искала свидетелей?

— Да.

— Хотя за большие деньги можно было нанять липового свидетеля?

— Можно было.

— Но ты решила сэкономить на мне?

— Да.

— А что, если я откажусь?

— Я бы не хотела разочароваться в тебе и узнать, что боевой разведчик оказался трусом.

Умница! Молодец! — мысленно восхитился я ею. Теперь, после такого комплимента, я буду доказывать тебе, что не трус, даже с петлей на шее.

— Постараюсь не разочаровать тебя, — я провел ладонью по ее щеке и многообещающе улыбнулся. — Вот только с детства я был законопослушным гражданином и патологически не переношу всякую уголовную мразь.

— Законопослушным? — Валери вдруг рассмеялась, хлопнула в ладоши и откинулась спиной на подушки. — Вы только посмотрите на этого святошу! А что ж ты мне не расскажешь, как скинул со скалы двух ребят из казино? Это что — правосудие? Два человечка висят на тебе?

— Ага, значит, тебе об этом известно… Братец твой, оказывается, не очень-то умеет держать язык за зубами.

— Но было это?

— Было. Они убили ни в чем не повинного старика и заслужили смерть.

— Кирюшенька! Не тебе, родненький, решать, достойны они смерти или нет. Для этого есть суд.

— Но ты же сама сказала, что правосудие покупается и продается.

— Вот! — Валери подняла палец. — Вот мы и пришли к самому главному. Это верно, правосудие иногда становится товаром. А раз так, то люди все чаще устанавливают свое собственное правосудие. Вот и мы с братиком решили, что казино обязано помочь нам приобрести первоначальный капитал, чтобы мы смогли открыть свое дело и уже потом честно зарабатывать деньги. Мы изъяли у казино некоторую часть денег, они убили старика, ты убил двух охранников, они посадили Глеба, я покупаю адвоката и тебя…

— Меня ты еще не купила, — вставил я.

— …они убивают полковника и обезглавливают несчастную крыску, а мы прячемся от дежурной по этажу и накрепко закрываемся в номере… Идет обыкновенная борьба различных правосудий. Когда нет одного, истинного правосудия, возникает бесчисленное множество других. Вот и все. А ты, бедняжка, терзаешься угрызениями совести, что будешь помогать, как ты говоришь, аферистам.

— Гладко все у тебя получается, — признался я. — Не подкопаешься. Целая теория, все вроде бы логично. Только эта цепочка началась с того, как вы с Глебом украли деньги из казино. А уже потом пошли трупы.

— Ну-ну, не надо вешать на нас чужие грехи. Мы, в отличие от некоторых, никого не убивали. А цепочка, милый, началась намного раньше. Когда изымали деньги, замораживали вклады, бесконтрольно запускали печатный станок… Все это тоже было чьим-то правосудием.

Она зевнула. Глаза ее, налитые тяжестью, медленно закрывались. Не раздеваясь, Валери залезла под одеяло.

— Ложись, — сказала она.