Афганистан идет за нами вслед (СИ)

Терентьев был прав. Самый старший «химик», назначенный распределять наряды, попытался вне очереди сунуть меня помощником оперативного дежурного. Я его культурненько отфутболил к начальнику, дескать, выполняю задачу, поставленную им лично. Майор сгоряча рванулся к полковнику. Но тот ему, видно, все объяснил. Больше подобных поползновений не было. Еще бы! Тянешь за двоих, ездишь на проверки и задания, как все. А тут еще и вне очереди… Дашь палец, возьмут всю руку. Пришлось до этого не допустить.

Ночью ездил в Кабул. Постреливали немного, но не больше обычного. Последний объект, проверяемый нами, — министерство обороны. Там всегда пьем чай. Так было и на этот раз. Идешь по коврам, и неудобно становится за свою пропыленную выгоревшую «десантуру».

19 ноября 1980 г.

Вечером в третий раз показывали фильм «Служебный роман». Хочется и в самом деле верить во что-то хорошее. С болью смотрел на улицы Москвы. Всего лишь год назад ходил по ним, приехав на тридцатипятилетие суворовского военного училища, а кажется, прошла вечность. Где-то большие города, большие и маленькие радости, где-то Родина. Как нам ее не хватает! Родина — это все. Нас не будет, а она останется.

Днем пришел знакомый солдат от соседей. Вместе не раз были в рейдах. Попросил дать рекомендацию в партию. Я пообещал. Парень что надо. Покурили в спортгородке. Рассказал: есть подозрение, что в прошлом рейде один товарищ «разжился» у дуканщика тридцатью тысячами афганей. Неужели правда?! Откуда эта моральная распущенность? Таких бы убивал без суда и следствия. Не зря говорят: «Кому война, а кому мать родна».

20 ноября 1980 г.

Приехали опять москвичи. Проверять. Среди них два генерала. Не обошла вниманием комиссия и меня. Долго беседовал с одним подполковником. Разговор был деловой, конкретный и доброжелательный. После случайно услышал фразу из уст проверявшего, прозвучавшую в мой адрес. Она была довольно-таки лестной. И на том спасибо.

Перед обедом рассматривал пленки, сделанные в начале Афгана. Снимал Батурин. Нашел два кадра с Алешкой Медведем. Сфотографировались за пять дней до его смерти. Попросил Валентина отпечатать, на что тот удивленно выпучил глаза: «А разве тебе не давал?» «Странный вопрос…» — ответил я.

Уже столько всего было, что порой кажется, будто со дня гибели Алешки отделяет целая вечность.

После обеда приходит Терентьев и говорит: «Тебя у машины ждет командир зенитного дивизиона». Что он хочет, я, конечно, знаю. Пользуясь дружбой с Орловским, будет опять просить. Как все это надоело!.. Да и кто он мне — начальник, что ли?.. «Передай подполковнику, — говорю, — что я сплю». Лег на кровать, в душе еще немного повозмущался и уснул на самом деле. Ребята будить не стали, разбрелись по делам.

Проснулся от удара подушкой, запущенной Кожановым. Встал и побрел в «греческий зал». А там на сковородке жареная домашняя колбаса. Передали по-сылку Ласкину, однако он улетел в командировку в Союз. Рассудив, что Ивану дома и так будет сытно, распотрошили сверток. Каждому досталось по паре маленьких кусочков. Только аппетит раздразнили.

21 ноября 1980 г.

С утра Кожанов словно сдурел. Начал во всю мощь своих легких с надрывом и рычанием читать стихи Вознесенского:

Опять надстройка рождает базис!..
Дворник во сне бормочет Гельвеция…
Интеллигенция обуржуазилась.
Родилась люмпенинтеллигенция.
Есть в русском «люмпен» от слова «любят»…
Как выбивались в инженера…
Из инженеров выходит в люди
Их бородатая детвора.
Двадцатилетняя, уже кормящая,
Как та княгинюшка на Руси,
Русская женщина новой формации
Из аспиранток ушла в такси…

И что-то еще. Кажется, про музу, которая носится на метле. Олегу пришлось прервать чтение, так как запущенный мною ботинок просвистел совсем рядом.

— Вставайте, сони! — увернувшись, продолжал орать Кожанов. — Я пришла к тебе с приветом рассказать, что солнце встало!..

— И в самом деле «с приветом», — пробурчал Терентьев, поднимаясь с кровати и натягивая ботинки.

— Ты бы нас поласковее поднимал, — продрал глаза Сашка Фомин, — легкую музыку включил бы. Взял бы проигрыватель у Коровина…

— Завтра так и сделаю. Но если еще кто-нибудь ботинком запустит, вылью на него ведро воды…

День прошел в работе. Хотел сделать многое, но не успел. То одна команда поступит, то другая… И все срочно.

Вечером затопили печку и долго сидели в полумраке, не поднимая «шоры» на окошечках палатки. Говорили по душам. Все мы разные, а вместе хорошо. Тот же Кожанов… Без него от тоски бы зачахли.

Я взял баян. Сыграл несколько мелодий. Приятно, когда слушают.