Афганистан: война глазами комбата

Собираясь домой по замене, мой предшественник спросил, как я отнесусь к тому, что свой прощальный ужин в коллективе он проведет со спиртным. Несколько поколебавшись, но успокоив свою совесть тем, что это он организовывает, я дал свое согласие. На ужине присутствовали все управление батальона и несколько товарищей со стороны. Прошел он без каких-либо эксцессов. Но, проходя после ужина по территории батальона, я слышал, как играет гитара в офицерском домике, доносятся возбужденные голоса и громкий хохот по поводу очередной шутки. И понимал, что слышу это не только я, но и часовые, стоящие на постах, и дежурная смена радистов, и весь резервный взвод, чья палатка находилась неподалеку от домика офицеров и прапорщиков. И представлял себе, о чем все они могут думать по этому поводу. Ведь если что-то запрещено, то это должно касаться всех.

Сам по себе подобный факт, может быть, и не заслужил бы такого пристального внимания в обычных условиях, но здесь-то условия были не обычные. В любую минуту все могло измениться, и в считанные минуты мирная жизнь могла превратиться в грохотавший разрывами реактивных снарядов ад. А значит, здесь не может быть служебного и неслужебного времени. Тем более что вокруг звучали автоматные очереди и темное небо разрывалось светящимися линиями трассирующих пуль. И вела огонь ствольная и реактивная артиллерия. А невидимые снаряды, пролетая с каким-то треском-шелестом, рождали в душе непонятную тревогу.

Утром на построении, отведя офицеров и прапорщиков в сторону, я объявил свое решение о том, что впредь все торжества в батальоне мы будем проводить без употребления «горячительных» напитков, чем вызвал недоверчиво-скептические улыбки и сомнение в возможности выполнить это решение хотя бы самому.

Время на войне идет по-разному. Иногда не заметишь, как пролетел месяц — вроде только начался, а вот уже и двадцатое число. А иногда один день тянется так долго, что к вечеру кажется, что прошла неделя и переспрашиваешь, какое же сегодня все-таки число.

Приняв дела и должность, включившись в работу, я закрутился в повседневных заботах, и задача контроля за употреблением спиртных напитков сама собой отошла на задний план. Да и не попадался явно никто. Но всякое тайное рано или поздно становится явным. Так, возвращаясь однажды со сторожевой заставы управления 1-й роты, я решил проехать в управление 3-й роты. Разогнав свой БТР, насколько это было возможно, мы проскочили наиболее опасный участок и через несколько минут оказались на дороге в 150 метрах от управления роты. И хотя основная часть личного состава находилась за стенами заставы, я все же обратил внимание на какую-то суету среди ее обитателей. Доложить с рапортом ко мне выбежал старшина роты. На мой вопрос, где командир, он ответил, что командиру нездоровится и он уехал в санчасть батальона. Что-то в его ответе меня насторожило, да и выехать из роты куда-либо командир мог только с моего личного разрешения. Внимательно осматривая заставу, я зашел в небольшой садик на заднем дворе. Среди низко опущенных веток айвы, привязанный к широкой афганской деревянной кровати, запрокинув голову, весь облепленный мухами, спал пьяный командир роты Валерий П. Человек, который должен вести за собой людей, обучать и воспитывать, которого уже одна его должность обязывала быть примером, сейчас выглядел так гадко и отвратительно, что более мерзкой картины, чем эта, мне видеть не приходилось.

А произошло следующее. Напившись, капитан П. приказал ротному технику заводить БТР и везти его в батальон. Тот, конечно, отказался это делать. Тогда II. схватил автомат и стал кричать, что застрелит техника как «бешеную собаку». Подчиненные разоружили своего командира и, желая избежать дальнейших неприятностей, привязали его к кровати. Увидев же мой БТР, они перенесли его вместе с кроватью в садик, где я его и нашел. Я приказал загрузить капитана П. в грузовую машину и доставил его на гарнизонную гауптвахту. После этого случая все мои надежды на чудо-выздоровление алкоголика ушли раз и навсегда. А люди, склонные к употреблению или употреблявшие спиртное, стали объектом моего пристального внимания. Что касается капитана П., то я в очередной раз отправил документы на снятие его с должности и досрочное откомандирование в Союз с последующим увольнением из рядов Вооруженных Сил СССР.

Решением начальника штаба армии капитан П. был отстранен от исполнения обязанностей командира роты и находился в управлении батальона под моим личным контролем. И тем не менее умудрялся еще несколько раз напиваться. За что был практически постояльцем гарнизонной гауптвахты. А в ноябре пришел приказ откомандировать его в Союз.