Афганская бессонница

Привозить меня сюда, чтобы я умер голодной смертью, смысла не имело. Так что я прислушивался ко всем машинам, проезжающим по невидимому шоссе. Было уже начало девятого, когда одна из них затормозила, с громким клацаньем перешла на вторую передачу и стала приближаться ко мне. Вот она остановилась, хлопнули две двери. Я вдруг понял слепых — на слух я восстанавливал картину так же ясно, как если бы видел ее.

Снаружи отодвинули засов, и я приготовился сказать свою реплику на рассеянные извинения Хакима Касема. Типа, он выразит сожаление, что мне пришлось ждать, а я скажу, что пять часов не считается.

Но в комнату вошел не он. У меня, честно говоря, промелькнула такая мысль, пока я прохаживался здесь взад-вперед, но я отогнал ее как бредовую. Но это был тот русский офицер в форме талибов.

Он вошел один и закрыл за собой дверь. По его виду было заметно, что он спешил и хотел закончить со мной как можно скорее. У Хакима был взгляд капризного садиста, но и у этого глаза были не менее пугающими. У моего соотечественника был взгляд прагматика — холодный, быстрый, беспристрастный.

— Кто ты такой и что тебе от меня надо? — по-русски спросил вошедший.

Вот так, с места в карьер! Ну, хорошо, не будем терять времени!

— Я Павел Литвинов, работаю на телевидении в Москве. А судя по тому, что меня сюда привезли, это вам от меня что-то надо, а не наоборот.

Офицер подошел ко мне вплотную — это был такой метод устрашения. Он был повыше меня, крепким, даже выглядел качком в своей песчанке. Так, я знал это от Димыча, называется камуфляжная куртка для пустыни.

— Слушай, ты, умник! Мне некогда! Я спрашиваю, кто ты такой, чтобы наводить обо мне справки?

Я подождал, пока он отодвинется от меня. Потом достал свои таблетки, забросил их в рот и запил текилой. В конце концов, это он торопился, а не я. Я даже отошел к окну и присел на подоконник. Знаете, что я увидел? Двое талибов с лопатами принялись копать яму во дворе.

Офицер молча смотрел на меня. Глаза у него были светло-голубые, почти прозрачные и очень недобрые.

— Я себя назвал. Может, вы тоже представитесь? — сказал я. — Легче будет разговаривать!

Я уже знал, кто он. Я просто хотел сбить с него спесь.

— Это не твое собачье дело! Я спросил, почему ты обо мне спрашивал.

Я кивнул головой в сторону роющих яму талибов.

— Это для меня? Или это вам дальше невмоготу стало, товарищ генерал?

Офицер схватил меня за грудки и рывком поднял с подоконника.

— Да кто ты такой, б…? Да я тебя сейчас сам пристрелю!

Мне вдруг стало смешно. Бывают ситуации настолько нелепые, что на них даже ничего не скажешь. Но смех тяжело простуженного человека на аристократический, салонный похож мало. Я закашлялся, и от конфуза меня спас только последний «клинекс».

— Ты что, ненормальный? Крыша поехала?

— Да нет, спасибо, я не жалуюсь. У вас поесть ничего нет с собой? А то у меня только это, — я приподнял в руке фляжку. — Хотите?

Генерал сглотнул. Он хотел, но боялся уронить себя.

— Глотните, не стесняйтесь! Александр Ибрагимович, правильно я помню?

Таиров, видимо, сообразил, что я стал наводить о нем справки через Хакима не случайно, не по-журналистски. Только в намерениях моих он, следуя собственной логике, чуток ошибся.

— Ты мне зубы не заговаривай! Давно меня выслеживаешь?

— Хм! Если бы я вас выслеживал, я бы сейчас был в Кандагаре. Кто мог предположить, что здесь начнется наступление? И еще с вашим участием?

В ГРУ людей готовят лучше, чем в ВДВ. Или просто туда других отбирают. Новой информации для десантника Таирова было слишком много — его мозг не справлялся.

— А если вы думаете, что кто-то будет подсылать людей, чтобы убрать вас, то вы о себе мните! — продолжал я. — У меня других дел хватает.

Я выглянул в окно. Талибы разогрелись и, воткнув лопаты в землю, расстегивали свои балахоны.

— Да кто вы такой, черт вас побери? — снова спросил Таиров, сейчас уже на «вы» и почти миролюбиво.

— Я вам уже сказал! Больше вам обо мне ничего не надо знать.

Генерал, похоже, хотел сказать что-то вроде того, что и мне о нем ничего не надо знать, но он это уже говорил. Ему пришла в голову другая мысль.

— Хорошо, давайте посмотрим, что вы обо мне знаете!

Я пересказал ему все, что знал из его биографии. Только про Кандагар я пока распространяться не стал.

— Можно? — Таиров протянул руку к моей фляжке. — У этих чертей сухой закон!

— Ради бога!

Знаете, что мне было странно? Похищенные люди, как правило, стремятся вернуться домой, в нормальную жизнь. Я бы на его месте вцепился в русского журналиста. Ведь его вряд ли будут долго держать в плену, а с ним можно передать весточку на родину. Но Таиров хотел меня прикончить! Может быть, и сейчас еще хочет. Я, наверное, был прав тогда в своих предположениях. У него есть свой план, как вернуться до мой, а оставлять свидетелей своей работы на талибов он не собирался.

Генерал возвращал мне фляжку. Там еще оставалось.

— Допивайте лекарство, — предложил я. — Если мы сейчас поедем ко мне домой, у меня там еще осталось немного.