Афганская бессонница

— Не вышибут! — Он задумался на минутку. — Хотите знать, зачем талибы привезли меня сюда?

Хотел ли я знать?

— Так вот, талибы просили меня провести тайные переговоры с Масудом. Мы с ним — старые знакомые, он мне доверяет.

— А вы что, можете что-либо гарантировать от себя лично? Вы уверены, что талибы вас не обманут?

— Гарантий от меня не может быть никаких. Но у талибов нет другого человека, через которого они могли бы передать предложения на такой уровень.

— Понятно. Генерал встал.

— Поедем в город?

— Сейчас! У меня еще одна проблема, — я рассказал о похищении ребят и показал знак, нарисованный Димычем. — Если это такой расстрельный домик, я хотел бы осмотреть двор.

— А как фамилия твоего «карандаша»?

Что такое «карандаш», я уже знал от Димыча. Это — боец на жаргоне десантников.

— Он был сержантом, да и я не уверен, что в вашей дивизии. Дмитрий Каракозов..

— Нет, не знаю такого. Ну, пошли посмотрим!

Мы вышли во двор. Талибов в нем уже не было. Я слышал шум двигателя — наверное, греются в машине.

— А скажите мне такую вещь? — спросил я Таирова. — Зачем нужно было меня поднимать среди ночи и потом мурыжить здесь до утра? Не проще было поговорить в городе?

Лучше бы я не спрашивал!

— Это я уже потом надумал сначала поговорить! — признался Таиров. — Ты не обижайся, Павел! Я ночью тем урюкам, когда они доложили, что на месте, ну, что-то у меня в голове промелькнуло! Короче, я им по рации сказал, чтобы пока ничего не делали. А утром, как встал, вот приехал. Не обижайся!

— Да какие здесь могут быть обиды! Действительно, какие? Сначала стреляем, потом спрашиваем, кто идет!

Мы обошли весь двор. Пара ям здесь явно была, но уже старых, поросших зеленой, несмотря на зиму, травой. Новая могила была только моя, незаконченная.

3. Пайса. Тюрьма. Морг

Я провел в галерее детских рисунков еще пару часов. Таиров не хотел, чтобы нас видели вместе, — и был прав. Так что он уехал, обещав послать летучую бригаду, чтобы отвезти меня обратно в мечеть. Мы договорились, что он подъедет ко мне ровно в восемь вечера.

Куда же делись мои ребята? Если бы они думали, что их убьют, они написали бы что-то более значимое. Попрощались бы с близкими, сообщили бы имена или приметы людей, которые их похитили. Так нет же! В том, что Димыч нарисовал любимую эмблему, был просто вызов. Вызов обстоятельствам и подбадривание себя. Он же из славных ВДВ — а десантники и не из таких передряг вылезали!

Я снова подошел к его образцу детского рисунка. Он не побоялся нарисовать эмблему ВДВ, почему же не оставил никаких других сведений? Я стал внимательно смотреть вокруг. И нашел то, что искал. Пониже крутым легато была нарисована углем траектория ракеты, врезающейся в колонну машин. Но еще ниже было нацарапано «пайса». Все верно! На всех четырех стенах единственными словами были две строчки арабской вязи. А здесь по-русски было четко написано «пайса». Как я раньше этого не заметил?

Что же это значило? Похоже, что ребятам сказали, что за них потребуют выкуп. Только в первый день почему-то не сумели, а потом нагрянули талибы. Хорошо бы так! Всегда приятнее, когда действия противника вписываются в понятную схему!

За мной приехал тот же патруль, который меня сюда привез. Только теперь агрессивности талибы не проявляли. Одно дело везти человека на расстрел, другое — с расстрела! Они даже разрешили мне остановиться у лотка бакалейщика. Война не война, оккупация не оккупация, а базар работал, как в любое другое время. Я накупил кучу разных сладостей к богословским чаепитиям: конфет, орехов, изюма, кураги, какой-то выпечки… Мои конвоиры ломаться не стали и с удовольствием угостились от всего. Трое из четверых были совсем мальчишки.

Насколько мои действия были предусмотрительны, я понял чуть позднее. Первое подозрение появилось, когда мы проскочили поворот к мечети. Машина проехала рынок, свернула с центральной улицы налево, потом направо, и я догадался. Меня опять везли в тюрьму.

Я хотел забрать свои пакеты, но талибы дали мне понять, что я должен оставить их в машине. Потому что я приехал сюда ненадолго и они потом отвезут меня в мечеть? Или просто они решили, что все это было куплено для них?

Меня сразу провели в кабинет Хакима. Начальник тюрьмы пил чай. Удивительное дело, теперь он пригласил и меня! А как же невозможность малейших поблажек, чтобы не вызывать подозрений? Ему я этого не сказал — я себе сказал! Отказываться, однако, не стал — после очередной бессонной ночи завтрак в одиннадцать был в самый раз! Лепешка, по крайней мере, выглядела очень аппетитно!

— Я весьма деликатно навел справки о вашем таинственном русском, — сообщил пакистанец. Он был очень доволен собой.

Меня так и тянуло за язык сказать, что благодаря этой деликатности мы с русским уже познакомились. Однако работа научила меня, что без особой нужды никогда не следует проявлять осведомленность.

— И что же вам удалось узнать? — ровным голосом спросил я.

Хаким картинным жестом развел руками.

— Как ни поразительно такое совпадение, этот человек оказался как раз нашим другом!