Афганские былинки. Война и мир

И все вспомнили, что у Базарбаева, действительно, всюду были земляки, и мысленно тоже почти запели: и у танкистов, и у связистов, и у лётчиков, и у пушкарей, и в десантуре. И, что характерно, почти все повара, а, значит, при мясе, и получалось реально. Непонятно было только, как он их здесь найдёт и всё это доставит. Но Базарбаев утешил:

– Зачем искать? Сами придут, – и стал перечислять: – И Анвар-ака, и Эмин-джан, и Махмуд-ака, и Джума.

Как они придут сами, если на островок не проходили даже колонны, было неясно, но тут-то как раз и прояснилось, потому что одна колонна всё-таки должна была пройти. Танкисты между скандалом сообщили, что пойдут снимать у развилки блок, и как раз через островок. И, конечно, и горючку должны были оставить, и сухпай, что, безусловно, всех интересовало, но не так, как плов. Он ехал в колонне по частям и должен был сложиться во что-то прекрасное. И совсем не еда уже всех волновала, а именно это прекрасное и не похожее ни на что. На Базарбаева смотрели, как на сказочного джина, которому нужно было только высказать желание, и высказывали:

– Базарчик, а поострее можно?.. С перчиком?

– Можно, – отвечал тот и стрелял куда-то в зашевелившуюся ни с того, ни с сего зелень.

– А с чесночком если, с чесночком?

– И он, подумав, отвечал:

– Можно, – и снова стрелял. – Достархан будет, пальчики оближешь! – грустил он и объяснял, что такое достархан.

И оказывалось, ничего страшного. Просто стол, в смысле всё, что на нём, и, когда узнавали, что, начинали захлёбываться слюной. Потому что есть же хотелось седьмой день. А пока ели кукурузу. Шелушили початки, дробили прикладами в какой-то посудине, отчего посудина тоже дробилась и визжала осколками в зубах, как чёрная икра. Хотя, как она визжит, никто не знал, но Самсонов рассказывал.

Кукуруза, сколько её не вари, оставалась жёсткой. Потом и варить перестали, потому что не на чём, и стали просто замачивать, а это было совсем не просто, терпеть суток двое, пока размокнет. Но терпели и утешались, что с грядущей колонной приходит плов. Консервов и прочей прелести тоже ждали, но уже не так, потому что Самсонов разъяснил, что плов, который давали однажды в полковой столовой, это простая каша, которую и в консервах дают. А хотелось уже, чтобы было непросто. Душа просила не того, что давали, а именно того, что не давали: в «зелёнке» не бегать, кукурузы не есть и не спать на крышах. Да и какое там спать, их и оставили здесь, чтобы не спали. А колонны всё не было. Сначала кончилась соль, потом кукуруза, но, когда кончилась, даже обрадовались, потому что без соли есть её, оказалось, совсем невозможно. И лейтенант уже начинал нервничать и даже два раза повышал по рации голос, а на него из рации тоже повышалось:

– Рожу я тебе, что ли? Нести и некому и нечего!..

И это тоже была правда, потому что у них там не было даже воды, и, когда первый взвод завалил на горке барана, то есть его особенно никто и не стал. Там всем не есть уже хотелось, а пить. И получалось, что у третьего взвода есть главное – вода, а, значит, не так уж и плохо. И становилось уже интересно:

– Базарчик, а как по-узбекски вода?

– Сув.

– А пить?

– Ичик.

И напившись, взвод бегал осторожно по крышам, постреливал в облысевший виноградник и время от времени уточнял:

– А виноград как по-узбекски?

– Узум.

– А ворота?

– Ишик.

– Ну, тогда смотри в тот ишик за узумом… Пошли гады, пошли!

И они, действительно, пошли. На двенадцатые сутки «зелёнка» ожила» и накрыла взвод шквальным огнём. Потом поднялась и снова откатилась, чтобы накрыть, но без особого толка. Могучие дувалы спасали взвод и оставшийся боезапас. Стреляли скупо, одиночными и по-собачьи урчали:

– У-у-у, гангрены… Вот вам с перчиком, вот с чесночком!.

– Базарчик, как перец по-узбекски?

– Калампур.

– Ну, тогда посыпь им вон ту рощицу.

И он сыпал и мечтательно вздыхал:

– Ай, какой палов будет, какой достархан! – и перечислял, – И катлама, и чак-чак, и курут…

– Ну, тогда за катламу… Геныч, вруби!

– Лёха, Леха, справа смотри!.. Давай за чак-чак.

И Базарбаев печально качал головой:

– Нет, тут хашар надо.

– Чего?

– Хашар, когда вместе.

– Ну, тогда хашаром. Все вместе по счёту три… Три!

– А лейтенант покрикивал:

– Не залёживаться, не залёживаться! Всем перебегать!

И все старались перебежать поближе к Базарчику, который раскрывал над «зелёнкой» волшебный, сказочный достархан.

– А ещё у тебя в саду что растёт?

– Анор – гранаты.

– Лёха, Лёха, справа держи!.. А ещё что?

– Айва растёт, олма растёт, хурма растёт…

И прикололись. «Зелёнку» теперь не просто отбивали, а накрывали достархан, отбивались не гранатами, а анором, и изо всех сил берегли свой последний чак-чак – пулемёт.

«Зелёнка» пошла на островок, чтобы стянуть с горы батальон, вернуть его на исходный рубеж, но, когда батальон вернулся, свободным, огромным островом стала уже вся зелень. Подоспевшая бронеколонна выручила третий взвод, густой цепью раскинув десантуру и наполнив прежний островок шумом и суетой.

Весь день третий взвод спал. Потом проснулся, схватился за сухпай и вспомнил:

– Базарчик, а как же плов?