Афганский исход. КГБ против Масуда

AH-30Б представлял собой вариант широко применявшегося в гражданской и военной авиации транспортника. Носитель доработали и оснастили аппаратурой фотосъемки. В средней части корпуса имелось пять остекленных люков для камер с различными объективами. Взлетев с Баграма, «птичка» набрала высоту 8 тысяч метров и с земли стала неотличима от грузовых собратьев. На скорости 400 км/час самолет прошел над шоссе до Джабаль-ус-Сараджа и повернул на северо-восток. Поскольку СССР не располагал спутниковой системой глобального позиционирования, то для точной привязки к местности панорамных и плановых фотографий самолету надо было «зацепиться» за точки, местоположение которых известно с высокой точностью. Первой стал город, второй — стоянка «Каскада». Спецназовцы поставили автомобили стрелой. Ее острие из двух КамАЗов указывало направление движения «буханки» со шведами вглубь гор, а «хвостик» из остальных машин вытянулся по направлению к городу.

Штурман в прозрачной носовой кабине отфиксировал обе точки и по его команде оператор запустил аппаратуру Сделав несколько пролетов с разных направлений и при разном освещении, воздушный шпион вернулся на базу Женщины, а они — лучшие сотрудники в дешифровальной службе аэроразведки, составили сводную картину района, показывающую выдвижение автомобилей, гужевого транспорта и людей в направлении предполагаемого логова Панджшерского Льва. О том же свидетельствовали и данные радиоперехвата. Формально с весны Масуд находился в статусе моджахеда, «прощенного правительством Наджибуллы» и не ведущего активных боевых действий. Однако после захвата его отрядами Кундуза реальный статус являлся предметом споров.

На сей раз командир «Каскада» сообщил, что проводит спецоперацию в данном квадрате, и попросил военных воздержаться от каких-либо шагов. Возражений не последовало. Чуть позже в штабе отряда с удовлетворением изучали фотографии, подтвердившие предварительные расчеты и правильность подготовки к операции «Пакет». Теперь КамАЗы следовало отозвать и ждать команды товарища Грига на отправку двух спецгрузовиков, прибывших позавчера. Ожидался еще и борт из Омска — инструкции предписывали принять и охранять привезенную им машину со специалистом. Они должны были присоединиться к группе Серого.

В кишлаке царило оживление, которое к обеду усилилось. Приходили горцы, прибывали лошади и верблюды. Съезжались авто с тюками гуманитарки, где-то беспардонно вскрытыми и перерытыми. Стурстен сильно переживал по этому поводу и бегал, проверяя сохранность. Ритва в хиджабе бродила по поселению, много фотографировала, не забывая спрашивать разрешение. Иногда получала его, часто нет. Свенссон присел на камне с хорошим обзором, и развернул «вербовочную работу» среди населения в возрасте 10–15 лет. Подшучивая и раздавая конфеты и печенье из сухпая, Свен завоевал популярность среди детворы. Увы, никто не говорил по-английски или по-русски. Кроме мальчишки, который помог разместиться по приезду. Мальца называли «Муха», но по секрету он назвал и настоящее имя — Али.

Постепенно разведчик осознал структуру и характер отношений в местном обществе. Жители кишлака в счет не шли, верховодили подручные «Гаишника». Кроме уже известных лиц выделялся красивый парень лет 18, высокомерный и грациозный. Он походил на фото агента «Тунгус», которое Матвей видел в Баграме, хотя выглядел старше. Афганец, которого в миру звали Некруз, ходил вооруженным до зубов — от автомата до кинжала — и подчинялся напрямую «Верному». Боевик избегал смотреть на шведов, что в сочетании с языком его тела ясно говорило о ненависти к ним. Окружающие, в зависимости от их статуса, относились к нему либо подобострастно, либо неприветливо. Али глядел на него как щенок на вожака стаи или как ученик на любимого учителя.

По-журналистки изучение местного быта и обычаев представляло интерес, однако оперативные цели и ограниченность времени не позволяли Матвею отвлекаться от сути происходящего. Усиливающееся броуновское движение людей и ажиотаж в их рядах были сродни нетерпению зрителей перед премьерой. Наконец шум стих. Появился солист, он же режиссер Панджшерского драмтеатра, недовольно покачал головой и что-то шепнул окружению. Тут же принесли баннеры «ШП» и прикрепили на каменной стене, у подножия которой лежали подарки из Стокгольма. Публика заняла сидячие и стоячие места, и спектакль начался.

Ахмад Шах Масуд долго вещал на таджикском. Затем перешел на английский и кратко вознес хвалу гостям с Запада, приезд которых — важный этап в мировом признании будущего Афганистана. Остановился на праве таджиков решать судьбу страны, поругал кабульский режим и советских оккупантов. В английском варианте речь вышла компактная, продуманная и не перегруженная исламом. Говорил оратор негромко, убедительно и риторически правильно. Слушатели выказывали искреннее внимание. Так вассалы и должны слушать мудрого сюзерена. Страха не было заметно, очевидно жители сегодня ожидали доброты от грозного вождя.