Афганский караван. Земля, где едят и воюют

Когда-то я правил людьми, но теперь моя вотчина – лес, лишенный коварства, и я сам себе царь в этом счастливом уединении. Я живу здесь, и порою закопченный диск моего ума еще может просветлеть в созерцании.

Воспоминания о мирском противны моей душе, но здесь мне ни к чему вспоминать о житейских невзгодах. Здесь меня не покидают покой и радость; один, я никогда не чувствую себя одиноким.

Идут дни, исчезая под сенью ночи; я внимаю сладостному напеву воды и брожу без опаски среди своих лесных друзей.

Ни один человеческий голос не проникает сквозь стену могучих гор, ни одна лодка не плывет по реке, и я упиваюсь своим нерушимым блаженством.

Как-то в чудесный летний вечер, когда воздух был напоен ароматом цветов и вокруг царили обычный покой и безмятежность, я преклонил колени в молитве. Вскоре меня одолела дремота, и я перестал понимать, где нахожусь.

И вдруг – о чудо! – все вокруг изменилось. Меня пробрало холодом; река, лес и горы – все пропало, мое привычное убежище обрело иной вид, и я очутился в каком-то странном краю. Речка здесь была маленькая и неистово скакала с камня на камень, рядом выросла непролазная чаща, а черные тучи наверху обещали бурю.

Однако я недолго изумлялся своему новому окружению, ибо скоро раздался оглушительный грохот, будто молния угодила в огромное здание и потрясла самые недра земли. Но нет, это был не гром, а нечто такое, чего я никогда раньше не видел и не слышал. Гигантское дерево рухнуло с треском, и куски металла, ударившись о скалу, отскочили и просвистели у меня над ухом.

«Что это за неведомая мощь, – сказал я, – которая валит такие исполинские деревья и с такой силой швыряет металл? Какова ее природа? И куда я попал?»

Прошло еще немного времени, и до моего слуха донеслись топот боевых коней, скачущих во весь опор, и новый отдаленный раскат грома. О мой небесный владыка! На какой я планете? – пробормотал я про себя. Неужто меня ввергли в преисподнюю? Не сюда ли попадают после смерти все грешники? Но тут вопль из тысячи глоток прервал мои вопрошания, и по долине смерчем пронеслись всадники.

«О жестокое чудовище! Пощади нас…» – Глубокий стон, и вновь мертвящая тишина. Затем я вздрогнул, услышав чьи-то шаги, и вскоре ко мне, спотыкаясь, подошел старик.

«Защити меня! Спрячь! – в ужасе проговорил он. – Они нас убивают. Вот мое золото, возьми его и спрячь меня».

«Идемте, отец! – сказал я. – Мне не надобно ни золота, ни серебра, я ищу только душевного покоя. Ваш возраст внушает уважение; идите же спрячьтесь здесь, и никто не осмелится потревожить вашу почтенную старость». Он спрятался под моим соломенным ложем, хоть оно и было весьма убогим – любой преследователь при желании вмиг отыскал бы его там.

Язык не слушался старика, его руки были в крови, а на лице зияла рана, но спустя минуту-другую он все же промолвил: «Добрый отшельник, беги спасай свою жизнь: они осушили кладези жестокости до последней капли, и их шпоры извергли фонтаны крови из шей побежденных».

Моя кровь вскипела от гнева. «Кто они? – спросил я. – И откуда?»

«Это племя людей, которых называют драконами войны, и они пришли с севера».

«Людей? О достопочтенный друг, разве это люди?»

«Да, если судить по их облику, – ответил он, – но помоги нам Бог, если они нас обнаружат!»

«Увы! – воскликнул я. – Теперь мне все ясно. Сначала я принял это место за обитель демонов, но это Земля, ибо я слышал об ордах, о которых вы говорите. Подождите здесь, отец, дайте отдохнуть вашим усталым членам. Даже если эти люди опасны, зло должно быть отомщено, и…»

Не успел я закончить, как к нам приблизились двое мужчин в странных одеждах и спросили, не скрывается ли у меня старик. «Скрывается? – сказал я. – Нет! Но что привело посланцев злого рока в убежище бедного отшельника?»

«Так ты богомолец? Ха-ха! – рассмеялся один из них. – Да ты просто трус – нацепил на себя рубище отшельника, чтобы избегнуть наказания. Сейчас я проверю на твоей шкуре остроту моего меча!»

«Что ж, – отозвался я, – устав моего ордена запрещает проливать человеческую кровь, но я не трус – прежде я сражался и побеждал, да и теперь не прячусь под монашеским одеянием. Старец, которого вы ищете, здесь, но, прежде чем осквернить его благородную седину, вам придется переступить через мой труп. Я сказал, что мы воздерживаемся от убийства людей, но вы не люди, так что давайте, негодяи, выходите на бой! Мои пальцы еще не забыли, как сжимать саблю».

Не сказав больше ни слова, они поспешно отступили. Старик сидел, проливая слезы, и наконец пал мертвым от ран. Я склонился над ним…

И очнулся.

Река безмятежно катила рядом свои воды, сверкающие как расплавленное золото. Вечерний ветерок, напоенный медвяным ароматом, ласково шелестел кедровыми листьями, и солнце уже опускалось за горный хребет. Небо окрасилось багрянцем, и я сидел на берегу, размышляя о своем видении. Быть может, облакам придали такой цвет капельки невинной крови, собравшиеся наверху и взывающие о том, чтобы небесный гнев обрушился на злодеев из страны моего сна?