Афганский кегельбан

Таран увидел себя в той самой камере, где пребывал наяву, только на том месте, где была дверь, вертикально стоял тот самый контейнер, в котором летом прятали Полину. Тот, что был похож на холодильник. Дверь контейнера открылась, и обнаружилось, что там внутри ледяная глыба, в которую вморожена некая женщина. Чуть позже с той стороны донесся отчетливый голос, явно принадлежавший Полине: «Не бойся, Юрик, это все понарошку!» Таран подбежал к «холодильнику», прикоснулся к ледяной глыбе и тут ощутил не только холод, но и чувствительный пинок в бедро. Вот от этого пинка он и проснулся окончательно, потому что пинок был нанесен не во сне, а наяву.

Юрка разлепил веки и увидел, что «холодильника» с замороженной Полиной в камере нет, но сама камера существует в реальности. Реальными оказались и два верзилы в черных комбезах, вязаных масках с прорезями для глаз, ну и десантных ботинках, конечно, одним из которых Тарана и пнули.

— Встать! — рявкнул один из верзил. — Подъем!

Поскольку Юрка еще не очень врубился, детины сцапали его за плечи и выдернули из тюфяка. Щелк! — и на его запястьях вновь оказались наручники. Затем Тарану нахлобучили на голову мешок из плотной черной ткани, ухватили за локти с обеих сторон и куда-то повели.

Хождение по холодному цементному полу Юрке удовольствия не доставляло, но ворчать он не решился. Ясно, что обувки ему никто не выдаст, а вот пинков могут отвесить сколько угодно.

Впрочем, вели Тарана не столь уж долго. Его втащили в какую-то комнату, где пол уже был деревянный, и, хотя дома Юрка скорее всего признал бы такой пол холодным, сейчас он казался чуть ли не горячим. Кроме того, конвоиры расстегнули браслетку на левой руке.

Однако на этом перемены к лучшему закончились. Тарана прижали голой спиной к жутко холодному и шершавому бетонному столбу, завернули руки за спину и опять защелкнули левую браслетку. Все четыре ребра этого столба так и впились Юрке в тело. Однако, кроме боли, Таран ощутил и какое-то зудящее в памяти воспоминание: точно так же его пристегивали к бетонному столбу братки Жоры Калмыка. Это происходило чуть больше трех лет тому назад, на складе вторсырья. Там вместе с Тараном была Даша. Именно там, на складе, Юрка узнал о ней первую половину горькой правды… Странно, но сейчас Таран больше всего боялся, что если с него снимут мешок, то он увидит у столба прикованную Надьку. Но мешок с головы не сняли, и Юрка еще несколько минут оставался в неведении, есть ли тут еще кто-нибудь, кроме него и конвоиров. То, что конвоиры не ушли, доставив арестанта, Таран чуял по мрачному сопению, которое долетало слева и справа. Затем кто-то появился где-то впереди, поскрипел мебелью — наверно, за стол уселся. Потом оттуда же долетел надсадный кашель, будто тот, кто собирался вести допрос, сам только что из проклятых рудников вернулся. Когда гражданин откашлялся, то хрипло пробасил:

— Мешок с него снимите!

Конвоиры мигом выполнили это распоряжение и очень резко сдернули мешок с Юркиной башки. Будь он более лопоухим, могли и без ушей оставить.

Пока Таран щурился от непривычно яркого света — ему в морду направили пару двухсотваттных ламп с рефлекторами, — но разглядеть толком того, кто сидел за столиком в трех метрах от него, не мог. Однако заметил, что этот тип, как и конвоиры, одет в черный комбез и вязаную шлем-маску.

— Будем знакомы, Юрий Николаевич, — не очень приветливо произнес обладатель баса. — Меня зовут Толян. Это все, что могу сообщить.

— Могли бы и этого не говорить, — заметил Таран. А бас-то знакомый! Только вот слышал его Юрка очень давно. Года три назад, не меньше. Конечно, это не Ваня Седой, не Жора Калмык, вернувшийся с того света, не Пятак и не Микита… Если убрать хриплость, Юрка бы точно определил.

— Не наглей, пацан! — произнес сквозь зубы конвоир слева, отреагировав на Юркину реплику. — А то по губам получишь!

— А что я такого сказал? — непонимающе произнес Таран. — Вы же и правда могли мне вовсе не представляться?

— Правильно, — кивнул Толян, — но тогда бы ты стал называть меня «гражданином следователем» или там «гражданином начальником», а у меня на эти обращения аллергия.

— Сочувствую, — произнес Юрка, и конвоир, стоявший слева, не очень сильно хлопнул его ладонью по губам. Получился двойной удар: вдобавок к плюхе спереди Таран чувствительно тюкнулся затылком о бетонный столб.

— Не вякай! — скорее назидательно, чем свирепо объявил конвоир.

— Да, — сказал Толян, — не стоит говорить всякие лишние слова, а тем более показывать: «Дяденька, я тебя не боюсь!» Нормальный человек, попав в такие обстоятельства, должен бояться. Вообще-то, я очень добрый и мягкий человек, мне глубоко претит заниматься истязаниями, поэтому я предпочитаю, чтоб со мной говорили по-хорошему и четко отвечали на те вопросы, которые я буду задавать. Ты все понял, Юра? Или мне дать ребятам пять минут на отработку ударов по корпусу?