Афганский кегельбан

Почему-то Юрка предполагал, что после этого почти абсолютно откровенного сообщения его начнут дубасить. Слишком уж просто все получалось. Конечно, он не упомянул о том, что разговаривал с охранником Муравьевым, о том, что видел окровавленную финку, милицейскую фуражку и о том, что ему сделали какой-то укол. Но, надо думать, ребята должны быть в курсе.

Но бить Тарана не стали. Сидор еще малость покашлял, а затем спросил:

— Вот ты сказал, что тебе из-за двери ответили, так?

— Да, — подтвердил Юрка.

— А до этого, стало быть, тебе позвонил гражданин Нефедов? Ты уверен, что это был один и тот же голос?!

— Ну! — Таран почуял, что все его аналитические выкладки, сооруженные за время сидения в камере, летят к черту.

ЭТО ФИНИШ!

Толя встал из-за стола и направился к Юрке. «Если нормально врежет, — подумалось Тарану, — пробьет пресс, как нечего делать! Ударчик у него — будь здоров!»

Сидор заслонил спиной беспощадный свет ламп с рефлекторами и спросил:

— Ты вообще-то видел его когда-нибудь, Нефедова этого?

— Не-а, — честно сознался Таран. — Жену его, Рогнеду Борисовну, видел, а самого нет, не доводилось.

— В глаза мне посмотри! — жестко процедил Толя. Таран посмотрел. Конечно, взгляд Сидорова через прорези маски нельзя было назвать теплым и дружеским. Но все же лучше уж такой взгляд, чем лампа с рефлектором.

— Теперь, — почти не разжимая губ, все тем же тоном произнес Сидор, — постарайся четко, очень четко вспомнить, что ты успел увидеть в комнате. Ведь успел, наверно, увидеть хоть что-то?

— Вообще-то, — сказал Юрка, — там темно было, только телевизор светился. Значит, телик стоял почти у самого окна, ближе к правой от меня стене. У этой же правой стены стояла кровать. По-моему, застеленная. В середине комнаты стол был, а между столом и кроватью, ближе к телику, — кресло. Там мужик сидел. Больше ничего не помню. Меня только удивило, что мужик ко мне даже головы не повернул.

— А что на экране шло? — поинтересовался Сидоров.

— Реклама, по-моему, — ответил Юрка. — Я не присматривался особо. В смысле, не успел присмотреться.

Похоже, вопрос был на засыпку, во всяком случае, так показалось Тарану. Небось Толян пытался проверить, насколько долго Юрка в номере пробыл. Но ведь если он всю эту подставу организовывал, на фига ему спрашивать то, что он давно знает?! Или просто хочет Юрку запутать? Зачем? Ему что, в прокуратуру дело сдавать надо?!

— Жутко интересно… — уже не скрывая свою растерянность, пробормотал Сидор. — Значит, говоришь, мужик в кресле сидел и головы к тебе не повернул?

— Да, — подтвердил Таран, — может, он, конечно, и повернул голову, но уже после того, как мне по башке дали.

Сидор еще немного потоптался перед Юркой и вернулся за стол.

— Ты видел того, кто тебя отоварил? — спросил Толян, усевшись на свое место.

— Нет, — помотал головой Юрка, — он сзади подскочил, я не успел обернуться. И вообще понял, что меня стукнули, только тут, у вас, когда шишку на затылке нащупал.

— Ширяешься давно? — неожиданно спросил Сидоров.

Во как! Таран даже обиделся.

— По-моему, гражданин Толян, — произнес Юрка почти нахальным тоном, — у меня сейчас обе руки и даже ноги голые. Наверно, если присмотреться, то можно разглядеть, что меня только один раз укололи, когда к вам сюда притаскивали!

Конвоиры вопросительно поглядели на Сидорова: врезать Тарану за хамство или нет?

— Кокаин нюхаешь? Анашу куришь? — вопросы были дурацкие, и Юрка ответил тоже по-дурацки:

— Проведите экспертизу, если не верите…

Бить и на этот раз не стали. Толян закашлялся на целую минуту. Наверно, он понимал, что Юрка не имеет ничего общего с наркотиками, еще тогда, когда спрашивал насчет ширяния.

— Вот это подстава, ёкалэмэнэ! — сокрушенно покачал головой Толян. — Полный финиш!

Юрка из этических соображений промолчал, хотя ему стало жутко интересно, кто же кого подставил, в конце концов?

Конвоиры нервно переглядывались между собой и на Сидора тоже глядели вопросительно: дескать, командир, только что все было просто и ясно, а теперь мы ни хрена уже не врубаемся…

Толян сунул в рот сигарету. Учитывая, что на нем была маска, курить ему пришлось через прорезь для носа и рта. Вряд ли дым помог ему сосредоточиться или успокоить нервы, но зато вызвал новый приступ кашля. Юрке даже жалко его стало. По идее, Сидору еще не было тридцати, а кхекал он уже почти как туберкулезник.