Афганский кегельбан

— Извините, что я вас перебиваю, — сказал Сухарев, который левой рукой рулил, а правой держал «Атлас автомобильных дорог», — если ехать прямо по главной дороге, то до ближайшего города — километров пятьдесят. Это уже другая область, и тамошние менты в лучшем случае свяжутся со здешними и скорее всего отвезут вас в здешний облцентр, до которого без малого двести верст. За это время вашему приемному папе может сильно поплохеть.

— Нет, нет! — воскликнула Галя. — Они его не убьют!

— Я тоже надеюсь. По крайней мере, на то, что им деньги сильно нужны. Но для того, чтоб все поняли, что шутки кончились, они ему могут пальцы отрезать или просто избить. Так что я предлагаю вам свернуть направо. Тут всего в десяти километрах райцентр — поселок Саватеево. Райотдел милиции там есть, и территория, кажется, того же района. Кстати, вы место, где вашего отца прячут, хотя бы приблизительно представляете?

— Нет, не очень. Вы же не дали мне все сказать!

— Прошу прощения!

— Так вот, я решила побежать. Все равно, если утонуть, это лучше, чем изнасилуют. Они даже гнаться не стали. Смеялись: «Беги-беги! Когда увязнешь — кричи, вытащим!» А я все равно побежала. Ничего не видела, ничего не запомнила. Там, в болоте, наверху торф, а внизу вода. Все шатается, но ноги не провалились. Потом стало твердо, я побежала через лес, но не знаю куда. Сперва было еще светло, потом стало темнеть. Иду вправо — все лес и лес, иду влево — то же самое. Один раз даже опять к болоту пришла. Потом стало совсем темно. Еще много-много ходила, потом вышла к шоссе. Два часа ждала — ни одной машины. Потом проехали какие-то тракс, не остановились. А потом — вы…

— Не испугались? Ведь это могли быть ваши похитители?

— Это я стала думать после. Но сейчас уже не думаю.

— Вот и хорошо. Значит, поворачиваем на Саватеево.

С этими словами Сухарев свернул направо, проехав мимо указателя, на котором значилось: «п. Саватеево — 10 км».

ОСЛОЖНЕНИЯ

Дорога тут тоже была асфальтовая, но, конечно, поуже, только-только разминуться. К тому же она все время виляла между пологими холмами.

— Извините, — сказала Хэли-Галя, — как вас надо звать?

— Можно Станислав Аркадьевич, а можно — дядя Стас.

— Дядя Стас лучше. А просто Стас — нельзя?

— Нельзя, — ответил Сухарев, — у нас с вами слишком большая разница в возрасте.

— О’кей, дядя Стас. Долго еще до поселка?

— Пять километров. Минут за пять доедем…

— А можно быстрее?

— Лучше не надо, — Станислав Аркадьевич уже увидел впереди световое пятно от фар, брошенное на придорожные кусты еще не выехавшей из-за поворота машиной, — тут кое-какое движение имеется.

Фарами светила «Татра»-лесовоз. Когда она вынеслась из-за поворота, внезапно раздался звучный хлопок. Сухарев мгновенно понял: камера лопнула! И прижал педаль тормоза. Вовремя! Передок «Татры» ерзнул к обочине, перелетел через кювет, звучно лязгнул бампером о толстую елку. Жалобно зазвенели сыплющиеся на капот стекла кабины, а прицеп с бревнами встал поперек дороги — фиг объедешь. «Восьмерку» несло прямо на него!

— Oh, God! — истошно завопила Галя, инстинктивно упершись ногами в «бардачок» и закрыв лицо руками.

Но Сухарев все-таки сумел тормознуть вовремя — «восьмерка» не доюзила до прицепа всего на метр или чуть больше. Чисто инстинктивно заглушив мотор, еще не сообразив, что остался жив, Станислав Аркадьевич трясущимися руками вынул «Яву» из кармана куртки, выдернул сигарету и закурил.

Галя очумело озиралась по сторонам, лязгала зубками. «Бедняжка, — пожалел Сухарев, — столько стрессов за одни сутки! Так и свихнуться недолго!»

Из кабины «Татры», кряхтя и матерясь, вылезли дальнобойщики.

Станислав Аркадьевич открыл дверцу и спросил:

— Живы, ребята?

— Ага, — кривясь от боли, сипло отозвался один, в потертой коричневой кожанке. — Но пару ребер сращивать придется! Ты как, Валентин, без проблем?

— Щеку порезал малость, — сообщил более молодой напарник, — а так ничего! Пластырем заклею. У тебя крепче, Степаныч, хлещет вовсю, зашивать надо.

— Покамест перевяжем. Где аптечка, а?

Валентин вернулся в кабину, стал копошиться, бормоча:

— Фиг знает, куда завалилась…

Сухарев взял из «восьмерки» свою аптечку, подошел к водителям, поглядел.

— Точно, шить придется, — произнес он, разглядывая глубокую рану на лбу у Степаныча. — Почти до кости рассек!

— Дай закурить, корешок! — попросил Степаныч. — Никотин, говорят, свертываемость крови улучшает…

— Докуривай! — Сухарев сунул еще и наполовину не сгоревший бычок в рот водителю, и тот с жадностью затянулся.

— Спасибо, выручил!

— Пошли, забинтую! — предложил Станислав Аркадьевич. — А то твой малый еще полгода искать будет.

— Попробуй, если сумеешь, — Степаныч присел на подножку, а Сухарев, вытащив из аптечки йод, бинт и вату, принялся бинтовать лоб. В это время из «восьмерки» вылезла Галя и тоже подошла к пострадавшим.

— Я могу помочь?

Валентин, все еще рывшийся в изуродованной кабине «Татры», услышав ее голос, встрепенулся, вылез из правой дверцы и, обойдя капот передка, а заодно и покосившуюся елку, приблизился к девице.

— Лена, это ты?! — спросил он с надеждой.