Афганский кегельбан

«Похоже, это Ярославль, — прикинул Сергей Николаевич. — Поезд стоит минут двадцать, кажется. Если не пожалуют прямо к вагону, есть шанс. Девчонка пусть спит. Ей ничего ужасного не грозит, тем более что у нее в кармане американский паспорт. Даже если его посчитают поддельным, все равно уведомят генконсульство или даже посольство. Максимум сутки в ИВС — вот что грозит „мисс Хэлайне Твиггс“. А вот мне — пожизненное гарантировано. Если дадут дожить до суда…»

Он смял бычок, вернулся в купе, надел куртку, взял кейс и зонт. Поезд медленно подходил к вокзалу, постукивая на стыках станционных путей. Сорокин, сидя на своем диванчике, нервно поглядывал вперед. Ментовский «уазик» на перроне стоял, но около него всего двое и оба в форме. Похоже, просто так, за порядком следят. А штатская публика в основном самая обычная — поезда ждут: встречают, провожают, сами уезжают. Наметанный глаз разведчика со стажем не находил ничего похожего на оперов в штатском. Ну, может, и впрямь повезло?

Поезд встал. Нет, никто подозрительный к вагону не подошел. Да и вообще никто в СВ садиться не собирался, хотя проводница открыла дверь. Уж больно дороговато из Ярославля в Москву ездить в спальном вагоне!

Сорокин вышел в тамбур, спустился на перрон. Проводница, стоявшая у лесенки, посмотрела на него не без удивления.

— Вы же вроде до Москвы садились? С девушкой?

— Отвергла она меня, — заговорщицким тоном неудачника-ловеласа произнес Сергей Николаевич. — Да и сам понимаю, что староват уже. Зато брата встретил. Выпили малость, поговорили. А тут как раз родной город, мать-старушка… Решил сойти. Братишку тоже звал, но ему нельзя — служба! Как штык в Москве должен быть. А я-то уж пенсионер, мне спешить некуда…

— Понятно, — с легким сочувствием вздохнула проводница, про себя заметив, что она лично такого отменно сохранившегося мужика отвергать бы не стала. За сорок, конечно, но в соку. И добрый, видать, раз не стал девчонке надоедать. Опять же — мать уважает…

Сорокин неторопливо проследовал по перрону, все еще осторожно поглядывая по сторонам. Нет, не ждут, не ждут его здесь! А Ярославль — город удобный. Пассажирская навигация, правда, на Волге уже закрылась, а то можно было бы и до Астрахани махануть малой скоростью. Но поскольку нынче не лето, то поездом придется ехать. В принципе, можно даже во Владивосток, именно здесь, в Ярославле, рельсы на восток поворачивают, ответвляясь от дороги, ведущей на европейский Север России. Сперва будет Кострома, это всего километров шестьдесят отсюда вдоль Волги, дальше на восток — Урал. Ну и далее, как у Твардовского: «…А за Уралом — Зауралье, а за Байкалом — Забайкалье, а там еще иная даль…»

ВОТ ТЕ И МОСКВА!

Когда гражданин Сухарев, он же Сорокин, скрылся в здании вокзала, проводница неожиданно заволновалась. Даже, можно сказать, всполошилась. Это ж все-таки Северная железная дорога, по ней и в Воркуту уехать можно! Ну и из Воркуты, соответственно… А вдруг этот самый, немолодой, но красивый — урка? Правда, те совсем крутые, которые нынче с зоны откидываются, в поездах не воруют — им, говорят, братва может личный «Мерседес» прямо к тюряге подогнать и на этом «Мерседесе» в персональный самолет завезти. То, что мужик паспорт, а не справку предъявлял, ничего не значит — даже если он сбежал с этой самой зоны, ему та же братва даже заграничный выписать может и прямо с нар на Канары отправить. Правда, девка, с которой он садился, вообще американскую ксиву показывала, но проводница импортных паспортов вовсе не видывала, да и английским владела слабовато. Фиг его знает, что там у ней за корочки с орлом? Да и садились они как-то не по-людски. На разъезде каком-то… Откуда там американке взяться? Да и трепалась девка по-русски считай без акцента вовсе… Ох, а не удавил ли ее это тип?! Попросил, может, о чем эдаком, она его, хрыча старого, и впрямь отвергла, а козел этот решил насильно… Маньяков-то нынче пруд пруди!

Но все же проводница не стала звать ментов, а дождалась сигнала к отправлению, влезла в вагон и лишь после этого решила проверить, все ли в порядке.

Когда она подошла к купе, где прежде ехал сошедший пассажир, и прислушалась, то половина ее опасений рассеялась как дым. Из купе долетало тихое посапывание. Жива, стало быть! Но может, этот типчик у нее баксы упер? Ежели она взаправду американка?

И проводница решила постучать в дверь.

Галя открыла не сразу. Во-первых, потому что ее было непросто разбудить, а во-вторых, она обнаружила, что по-прежнему едет в купе одна. Засыпала вроде бы засветло, а сейчас уже глубокая ночь.

— Кто? — спросила Галя, когда стук повторился. — Это вы, дядя Стас?

— Нет, это проводница!

Галя открыла защелку и села на полке, сонно помаргивая.

— Извините, что побеспокоила, девушка, — немного волнуясь: вдруг и правда американка?! — произнесла проводница. — Ваш спутник, не знаю, кем он вам доводится, отчего-то сошел в Ярославле. А билет у него, как и у вас, до Москвы. Вы его хорошо знаете? Если нет, то гляньте: не пропало ли чего?