Афганский разлом

– Никому не прикасаться к убитым, пока не пройдет сапер, – трупы могут быть заминированы! – услышали солдаты голос старшего лейтенанта Иващука. И в ту же минуту, совсем рядом с Никитиным, прогремел взрыв… Раздался пронзительный, короткий крик, в котором Сергей уловил знакомый голос Миши Пеньковского. «Матерь Божья! Неужели Соловей?»,– пронеслось в голове солдата отчаянная мысль, но как бы то ни было, бросился к раненному бойцу. Это действительно оказался Мишка. Он, видимо, попытался поднять убитого сержанта, чтобы отнести к стоящим невдалеке коробочкам, не услышав предупреждения Иващука; а труп сержанта, к несчастью, оказался заминированным. Пеньковский полусидел– полулежал, схватившись руками за окровавленную грудь и громко стонал, глядя испуганными, полными невыносимого страдания, глазами на подбежавшего к нему товарища.

– Се…Серый… Я же говорил… Я чувствовал, Серега… Но я не хочу умирать… Я не хочу…, – хрипел Пеньковский, хватаясь руками то за разорванную миной грудь, то за гимнастерку Никитина.

– Потерпи, браток, потерпи родной, – умолял раненного бойца Сергей, – Как же тебя так угораздило, Господи!? – и повернувшись, что было сил закричал в темноту:

– Санитара сюда, срочно!

Но спасти солдата было уже невозможно… Несколько раз судорожно дернувшись, рядовой Михаил Пеньковский скончался… Когда подоспевшие товарищи взяли на руки тело бойца, из окровавленной гимнастерки выпала толстая тетрадка в зеленой обложке. Никитин поднял ее и положил за пазуху.

А в это время остальные бойцы подбирали трупы своих сослуживцев, предварительно проверенных саперами. Убитых клали на коробочки штабелями, перетягивали веревками и везли по ущелью на площадку, где мог бы сесть вертолет. На площадке складывали трупы в ряд: офицеров отдельно, прапорщиков отдельно, солдат отдельно. В вертолет ложили по двенадцать человек… Один убитый солдат – Олег Еловец с третьего взвода, водитель-механик коробочки, сидел за АГС, безжизненно свесив голову на грудь. Пуля вошла ему в лоб, смертельно ранив. Так он и остался сидеть, даже мертвый не выпуская из рук гранатомет. В ущелье было холодно, тело закоченело и Никитину, с подошедшим на помощь Сашкой Бугаевым, пришлось нести его к коробочкам так и не распрямив.

Когда солдаты делали очередную ходку за убитыми и раненными, Бугаев, заметив что то, резко остановился, дернул Сергея за рукав и кивая в темноту злобно прошипел:

– Смотри, что делают, суки…

В эту минуту из-за гор показалась луна, осветив ущелье своим матовым светом, и Никитин отчетливо увидел прапорщика Петренко, который склонился над убитым офицером, обыскивая его. Невдалеке от него сидел толстый черпак Муля, рыская, словно шакал, по карманам убитых бойцов. Они хладнокровно снимали с убитых часы, цепочки с крестиками, забирали сухой паек, вытаскивали из карманов чеки. Первым опомнился от дикой сцены мародерства Сашка Бугаев. Он стремительно ринулся к ошарашенному внезапным разоблачением, прапорщику и сильно оттолкнул его в сторону. Никитин, следуя примеру товарища, набросился на Муляускаса.

– Что же вы делаете, гады, – кричал Бугаев, заламывая за спину руки Петренко, – Вы же своих ребят шмонаете! Своих, же, бляди, обворовываете! Да вас к стенке надо ставить – без суда и следствия! Я самолично застрелю тебя, прапор вонючий, и тебя, Муля, «шестерка» х….ва, тоже…

Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не подоспели бойцы и не растащили дерущихся. Бугаев все не мог успокоиться: он истерически кричал, размахивал руками, посылая в сторону мародеров проклятия, пока, наконец, его не отдернул прибежавший на крики лейтенант Шнайдер.

– Что случилось? – вопрос был скорее адресован стоящему в стороне помятому прапорщику, нежели разгоряченному солдату, – Я вас спрашиваю, что произошло? – повторил вопрос командир взвода, вплотную приблизившись к Петренко.

– Нервы сдали у «салабона», лейтенант…Совсем свихнулся парень – успокаивать пришлось…Показалось черте что, видать, и налетел, как коршун, чуть не убил, псих. Его вообще брать не стоило на операцию, – ведь видели все, что после смерти брата он немного тронулся…

– Не тронь брата, паскуда! – взорвался Бугаев, пытаясь вырваться из рук удерживающих его ребят. – Товарищ лейтенант, он же вместе с Муляускасом «шмонал» убитых! Я не вру, честное слово не вру, вот Никитин подтвердит, он тоже это видел…

– Да, это так, – отозвался до этого молча стоящий в стороне Сергей. – Правду говорит Сашка. Они действительно обыскивали убитых и я подтверждаю его слова.

Шнайдер вопросительно взглянул на Петренко и перевел взгляд на стоящих рядом солдат.

– Ладно, разберемся по прибытию в Руху, – коротко бросил он и развернувшись зашагал прочь.

Позже, уже находясь в расположении полка, Никитин узнал, что Сашу Бугаева отправили в госпиталь, в Кабул, поставив ему диагноз – нервное истощение. А его самого, вместе с несколькими солдатами – очевидцами мародерства прапорщика, решили разбросать по «точкам» для прохождения дальнейшей службы…