Афганский рубеж (СИ)

— Чтоб так опускали лаконично и без мата, я ещё не слышал. Даже записал по памяти, — улыбнулся комэска и достал листок.

С первого раза у Енотаева не получилось прочесть, но потом он собрался.

— «Если у вас не прекратится идейный кретинизм, у меня и остальных будет продолжаться служебный охренизм. А у солдат острая непереносимость вашего присутствия в Афганистане. Тогда мы все скоро будем радоваться вашему отсутствию», — прочитал комэска и убрал бумажку. — Вообще, Целевой был очень зол, но Берёзкина он «драл» уже не при нас. В штабе дивизии сказали, что картины в соседних помещениях тряслись от вибрации стен.

Тут что угодно можно говорить, но товарищ Берёзкин вряд ли сильно переживает по этому поводу.

— Самое приятное я оставил напоследок, — сказал Енотаев и поднялся со стула. — Старший лейтенант Батыров!

Димон осторожно встал и с недоумением взглянул на командира. Ефим Петрович подошёл к нему, внимательно посмотрел глазами доброго енота на него и пожал руку.

— На совещании по итогам операции было вынесено решение по вам, товарищ старший лейтенант. Вы будете представлены к званию Героя Советского Союза.

От автора:

Уважаемые читатели, завтра продолжение не выйдет. Срочная командировка. Буду в дороге.

Глава 24

Весь личный состав в палатке начал аплодировать. Бага и Мага даже присвистнули. И главное, что никто не пытался подколоть или посмеяться над Батыровым. В глазах коллег я не увидел зависти, а только искреннюю радость за товарища.

Но Димон при этом выглядел, как растерявшийся юнец перед экзаменационной комиссией. Когда Енотаев пожимал ему руку, Батыров застыл с открытым ртом.

— Дмитрий Сергеевич, ты ещё с нами? — спросил Ефим Петрович, продолжая трясти руку моего командира звена.

— Мне надо по-быстрому выйти, командир.

— Подышать воздухом? Настолько тебя эта новость удивила? — улыбнулся Енотаев.

— Нет, в туалет, — тихо сказал Димон.

Как у Батырова получается так портить торжественную минуту? Ни «спасибо за такую высокую честь», ни «я сильно удивлён». В такой важный и душевный момент он ссать захотел!

— Сходи, — сказал комэска и отпустил руку Димона.

Мой командир звена быстро вышел из палатки под одобрительные хлопки по плечу и радостные возгласы «молодец».

— Товарищи лётчики, берите пример со старшего лейтенанта Батырова. Перспективный, молодой…

— Ага, да только ссытся он порой! — начал смеяться Лёня, но командир эту фразу не услышал в потоке вопросов, адресованных ему от подчинённых.

— Чкалов, а ты снова завидуешь? — спросил у него Бага.

Лёня с удивлением глянул на него и сел на место Батырова. Димон как раз сидел до этого между мной и Багратом.

— А чего это только ему? Он что сделал? Ничего! Клюковкин не даст соврать.

Я тут при чём? Возможно, информация о неуверенности Батырова протекла в массы? Это не очень хорошо.

— О чём я не должен соврать? — уточнил я.

— Ты расчёт делал на пуск НАРов, маршрут прокладывал. А он только за ручку управления держался, да шаг-газ поднимал. Не так разве?

В данном случае меня радует, что Лёня опять несёт ерунду.

— Оу, Лео! Батыров — командир. Он в ответе за всех на борту, решение принимает. А как Дмитрий Сергеевич руководил группой на десантировании? А как они группу забирали, ныряя в пропасть? А вот…

— Ладно, но я бы не дал Батырову звезду. Не заслужил! Есть вон более достойные.

Уж не про себя ли, укротитель верблюдов, говорит?

— Вот и хорошо, что не ты такие вопросы решаешь, Леонид. Ты бы место освободил. Тут занято, — ответил я, подталкивая Чкалова, чтобы он встал с кровати.

— Мы теперь ещё Батырову место будем уступать! — возмутился Лёня.

— Надо будет и уступишь. Не сотрясай воздух. Лучше пойди, умных книжек почитай, — сказал я и потянул Леонида за поясной ремень вверх.

Чкалов встрепенулся, оттолкнул мою руку и ушёл на своё место. Когда вернулся Батыров, комэска уже закончил с доведением информации и слушал предложения от замполита эскадрильи.

— Батырову надо представление на награду писать. И непростое. Согласовывать каждое слово с товарищами из политотдела, — вздыхал расстроено Кислицын.

— Сергей Владимирович, думаешь у меня есть время подвиги описывать? Вон, дай Батырову. Пусть экипаж сам и пишет.

Димон чуть с кровати не упал, когда такое услышал. Я же в этом проблему не увидел.

— Да и не тяни с представлениями. Генерал-лейтенант Целевой сказал, чтобы через неделю было готово. Он в Москву их и отвезёт, — сказал Енотаев.

Когда комэска ушёл, Кислицын призвал всех к завтрашнему дню предоставить ему «черновой» вариант представления. После того, когда и он покинул палатку, началась очень тяжёлая работа мозгами.

Тут вроде должен работать замполит в этом вопросе, но физически сделать это за короткий срок самому не выйдет. Тем более что Сергей Николаевич прекрасно знал о таком явлении в армии, как «ефрейторский зазор».

— Ещё ж неделя. Почему сегодня уже нужно написать? — спросил Чкалов.